лисы закашлялись, пытаясь не заржать.

— А помыться здесь есть где, — переводя разговор в другую плоскость поинтересовался медведь.

Мынаш закивал, и с какой-то детской непосредственностью изрек, — да, помыться вам не мешало бы, а то вы не только межзвездной пылью пахнете, но и животными.

Медведь, не успевший задать очередной вопрос, громко клацнул зубами.

— И в кого ты такой дерзкий уродился? — не то спросил, не то высказал угрозу.

Адъютант выпятил грудь и выдал: — матушка говорит, что в прапрадеда.

Он помахал лапкой и поцокал копытцами вглубь, за еще одну ширму, разрисованную такими горяченькими картинками, где лисы сплетались с фигуристыми телами девушек в откровенно эротических композициях, рассмотрев которые, медведь начал кашлять.

За Бёбу была дверь в купальню. Посреди помещения стояла огромная деревянная купель Фурако, за ней располагалась еще одна, чуть поменьше, у дальней стены, купель Офуро. В одной из ниш в каменной чаше бил ключ, наполняющий чашу и стекающий в отверстие на полу. Небольшая арка вела в санузел. Заглянув в небольшое помещение можно было обнаружить дырку в полу, подобие раковины, навесной души и скамью вдоль стены.

Минимализм в высшем проявлении.

Пока попаданцы обозревали удобства, Мынаш, набросал в дровяную печь древесный уголь, причем уже алый, выхватывая, как будто из воздуха, и запихивая в медное нутро печи. Поставил бамбуковый желобок и в купель полилась вода. Он принялся заправлять следующую купель, затем перебежал к Офуро.

На каменной скамье лежали тонкие льняные простыни и прихватив по одной, девушки выскользнули в спальню. Ричи ушел в санузел, оставил на скамье кимоно, снял штаны, ополоснулся под душем и завернувшись в простыню, отправился в купальню.

Погружаясь в теплую воду, вздохнул. В Академии были достойные санитарные удобства, но к устройству бань, почему-то никто не замолвил слово, и именно горячего парку не хватало, в покинутом мире. Когда-то, на другой Земле, воспоминания о которой только сейчас стали доступными, он любил бани. И японские тоже посещал. Только больше всего уважал финскую и русскую. Да зимой, да в полынью.

Сладко прикрыл веки, вспоминая. Эх, сейчас бы парку да с веничком. И как скалкой по голове, оказались проворные лапки черта. Он подсунул под шею теплый валик, скрученный из махрового полотенца, укладывая голову на бортик купели, засунул в шевелюру лапки и медведь поплыл. Надавливания, поглаживания, почесывания острыми коготками — так и подмывало сказать, — Ваня, я вся ваша.

Ричи плохо помнил, как адъютант заставил перебраться в меньшую лохань, более горячую, как засунул в Офуро, где запах опилок, пропитанных какими-то эфирными маслами, полностью ввергли в состояние близкое к нирване. И поколачивание кулачком по пятках, когда он лежал на хрустящей простыне, будило внутри тела что-то спящее и древнее. Древнее, как планета, на которую ступили они втроем из портала.

Проснулся Ричи от переругиваний в три голоса. Потянулся, не открывая глаза, так что косточки затрещали. Давно он так не высыпался. Как после хорошего секса, пронеслось в голове и неожиданно воспоминания захлестнули.

Точно, он совершенно голый под простыней, и укладывали его не лисицы, потому что он разминулся с ними в момент, когда они шли навстречу, а он выплывал в полу бессознательном состоянии. Воспоминание об адъютанте накрыло жаркой волной. На всякий случай прислушался к своим ощущениям, а то этот певец и на дуде игрец, не вызывал доверия. Оглядываясь, обнаружил халат в ногах кровати, надо выяснить почему градус растет с каждой минутой.

Выходя из-за Бебу, увидел за чайным столиком лисиц и Мынаша. Вот и как его просклоняешь? НО главным стало то, что было за окном. Жалюзи были подняты, открывая вид на каменную террасу, в дымке угадывались очертания земли, но рассмотреть подробно пейзаж не давал туман. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, рассмотрел точно такой же туман за окном кабинета.

С его появлением спорщики затихли.

Ричи уселся на пончик сиденья и уставился на стол с завтраком. Чай и горка варенных яиц.

— Четверг — рыбный день, а вторник — яичный? Или это какой-то намек?

Лисицы молчали, словно воды в рот набрали. Значит нужно правильно сформулировать вопрос адъютанту, черти его принесли на наши головы.

— А скажи-ка Мынаш, почему варенные яйца украшают наш стол, да еще в таком количестве?

Чертенок покосился на лисиц и сказал — Я думал вам нужно много яиц.

— Зачем?

— Для силы.

— Так, — сказал мужчина, — в целях исключения недопонимания, — поясни, мой маленький друг, что ты имеешь в виду.

Вкратце все было прозаично — в процессе купания, Мынаш обнаружил между ног своего бога, большие мешочки. Получил по ручкам, в момент, когда собирался выяснить, что это. Вследствие того, что любопытство хуже чесотки, он спросил об этих мешочках у лисиц. И те сказали, что в мешочках сила мужчины, и намекнули на яйца быка, и чтобы больше силы было, нужно белком кормить бога. То ли Мынаш был заслуженно третьим сыном-дураком, то ли еще не достиг возраста, когда их начинают обучать, но он все понял по-своему. Себе он пропитание доставал по ночам в ближайших селениях. Жители выставляли миски с подношениями злым духам, что б не волновали скот и не наносили вреда. Вот он и кормился таким способом, унося самое вкусное в обитель бога.

С яйцами вышла не задача. Сначала он сунулся в село на левой стороне горы, попытавшись выяснить для чего быку яйца, переколотил все село, разбуженное обиженным ревом быка. Поэтому решил, что самое простое, это накормить варенными яйцами, так как белок в яйце есть, а желтки он решил в процессе выковыривать и есть самому. И почистил курятники в селе на другой стороне горы.

Несколько секунд Ричи таращился на горку яиц, в сущности, рейд Мынаша мог как улучшить подношения разбушевавшимся духам, так и спровоцировать карательные действия со стороны жителей.

— Будем надеяться, — что угощения в селах будут более разнообразными, и ты не станешь больше провоцировать бесчинства и беспорядки.

Во время трапезы выяснились некоторые удивительные особенности этого места. Все же здесь присутствовала какая-то магия, если простыни каждый день были как будто только выстиранными, мусор исчезал сам собой, и все блестело, как после самой профессиональной уборки.

Все было восхитительным, кроме еды. Не пристало трем взрослым людям изображать из себя злых духов и третировать окружающие села. Для них и Мынаша с головой хватит. Жрец тоже не мог поделиться едой. Если он последний, значит храм заброшен очень давно. Хотелось бы узнать хотя бы общие факты по