что новости эти нисколько не удивительны, а просто необходимы в нашей жизни. Любой первоклассник вернется из школы, где учился складывать два да два и писать очередную новую букву, вернется и сам включит телевизор — сложнейшую машину, над созданием которой трудились образованнейшие и талантливейшие люди, и, не думая о чуде, что свершается в эту минуту, начинает с азартом следить за тем, как наша сборная играет в хоккей где-то в Швеции или в Канаде. И считает, что это совершенно обычное дело. Да еще ворчит, если на экране случаются помехи — «не по нашей вине и за пределами нашего государства». А если бы годков семьдесят тому назад показать бы людям, как этот парнишка управляется с телевизором, то, верно, и грамотеи стали бы креститься со страху. А лет триста назад запалили бы здоровый костер на этом месте и вопили бы изо всех сил: «Колдовство!.. Дьявольская сила!..»

И не то удивительно нашим внукам, что в своей комнате они могут видеть, что делается на другом конце земли, а то, как это его дед и бабка обходились без телевидения.

Мы ведь считаем вполне естественным, что когда открываешь кран, то из него льется вода и не надо идти с ведрами на речку или к колодцу. Привычно нажал кнопку — и ярко вспыхнула люстра под потолком — не нужно наливать керосин в лампу и отчищать ее стекло от копоти. Зажег конфорку — и можешь варить на ней суп или кипятить чайник — не ходи рубить дрова и не топи печь. И нечего ждать, когда приедет сосед с базара и расскажет, что там делается за околицей твоего селения или в ближнем городе, — включи радио и узнаешь новости со всего света.

А ведь жили люди безо всяких машин, приборов и аппаратов. И было вполне естественно, что до железной дороги, за сто тридцать километров от Нолинска, на ямских лошадях надо было добираться чуть не двое суток. А теперь читаешь в газете — глава такого-то государства прилетел сегодня в Москву, побеседовал с нашими руководителями, присутствовал на торжественном обеде, после чего отбыл на родину, куда благополучно и возвратился в этот же самый день.

Как переменилась жизнь за несколько десятилетий! Сколько было написано книг ученых и романов фантастических о том, что когда-нибудь появится на земле Государство Равных, Государство Справедливости. Читали люди эти сочинения, и мало кто им верил. А вот мы уже более шестидесяти лет живем в таком государстве.

В школьные мои годы нас учили, что все существующее в мире состоит из простейших неделимых частиц — атомов. И вдруг, на нашей уже памяти, наука открыла, что атом — это целая сложнейшая система сил, которые обладают огромной мощью.

Так вот, на время моего рассказа позабудьте обо всех этих достижениях и открытиях науки и цивилизации, вообразите, что их еще нет и неизвестно, будут ли. А я пока попытаюсь сводить вас в мой родной городок Нолинск.

Откуда бы вам получше его разглядеть? Пожалуй, пойдемте по Медведскому тракту, по летней дороге к нам в город. Это вам надо в Вятке, где кончаются железнодорожные пути в нашу сторону, сесть на пароход купца Булычева либо нолинских богатеев Небогатиковых и пойти вниз, по течению реки, и тогда примерно через сутки (если не застрянете где-нибудь на мели) вы причалите у пристани Медведки. Теперь поднимитесь по глубокому песку в поселок — отсюда и тянется булыжный Медведский тракт прямо к нам. Проехав двадцать пять километров, ваш тарантас въехал бы на горку, где стоит деревня Чащино.

Там, с крутого спуска, вы и увидите Нолинск. Река внизу — это и есть Воя. Имя-то шумное и грозное, а речка невелика. Хотя как-то раз в половодье добрался сюда буксирный пароход с Вятки. Вода здесь чистая, сверху кое-где дно видно. Рыба? Водилась какая-то, но нам, мальчишкам, одни пескари попадались.

Смотрите теперь направо. Вот пошел сосновый бор, а под ним обрыв обнажил глинистую землю — Красный Яр. Там глубокий омут, в котором ходит здоровенный сом. Впрочем, сам не видел, ручаться не берусь. А вон на другом берегу дорога белеет — это зимний путь к нам, почтовый тракт — через деревню Перевоз, на село Суну и дальше, дальше до самого губернского города.

Это, стало быть, если вправо смотреть. А влево что? Да ничего. Течет себе река и течет. Стоят там подальше две-три дощатые купальни, а за ними пляж — низкий песчаный берег. Любимое место купанья нолинских мальчишек. Отсюда я что-то не вижу, есть ли там мемориальная доска? Но место-то это я и без доски хорошо узнаю, так как связано оно с памятным происшествием. Случилось оно как-то в начале лета. Я только что сдал экзамены в реальное училище и уже числился учеником первого класса. И уже куплена была зеленая суконная фуражка с позолоченным гербом — НРУ. Задавался я неописуемо, фуражку, несмотря на жаркую погоду, снимал только в исключительных случаях — за очередной трапезой и укладываясь спать.

Итак, с двоюродным моим братом Андреем Кулеша, третьеклассником Петербургской гимназии, пришли мы сюда купаться. Приехал он в Нолинск ненадолго, и я торопился показать ему все примечательные места нашего города.

Разделись. Я свою зеленую фуражку осторожно уложил на белье, Андрей бросил летнюю кепочку на песок, и мы вошли в воду. Я сделал пару шагов и стал окунаться, а Андрей быстро сплавал на другую сторону и, вернувшись на середину реки, позвал меня к себе.

— Да я плавать не умею!

Он тут же оказался рядом со мною.

— Сейчас научу. Держись за мое плечо и болтай хорошенько ногами… Давай!

Не успел я обдумать предложение, как мы уже поплыли. Дно ушло из-под ног, вода подо мною стала темно-зеленой, и жутко было глядеть на нее: что там внизу? И кто там внизу? А может быть, этот кто-то ухватит сейчас за ногу и уволочет к себе?..

И как только пришло мне это в голову, я почувствовал, что остался один: плечо, за которое я держался, вывернулось, и Андрей быстро поплыл к берегу. «Не тратя время попусту», я тут же опустился на дно. Опускание было недолгим — ноги у меня уперлись в твердый песок. Затем они сами по себе согнулись и толкнули меня вверх. Я увидел, что над рекой по-прежнему светило солнце, вода поблескивала, кругами расходясь от моего трепыхания. Андрей сидел на берегу и крикнул мне что-то. Но едва успев хватить глоток воздуха, я сразу же отправился восвояси — на речное дно. Однако ноги опять-таки вытолкнули меня на поверхность. Я удивился, что в мире до сих пор ничего не изменилось, а я тону. «Я тону!» — испуганно сообщил я миру, сызнова ныряя на дно. На этот раз заметил, что вода здесь не прозрачная и зеленая, а густая и мутная и что в ней толком ничего нельзя рассмотреть. Тогда понял: «Это все… Конец».

Непонятно, как моя голова опять высунулась из реки, а я с полным равнодушием подумал: «Это