случае, если вы довезете меня до театра на одном колесе.
Итальянский композитор Доницетти славился тем, что писал оперы с невероятной быстротой. Однажды в его присутствии завели разговор о том, что Россини написал «Севильского цирюльника» за тринадцать дней. — Каково ваше мнение, маэстро! — спросили Доницетти. — Не правда ли, это нечто исключительное! — Полагаю, что это вполне возможно, — невозмутимо ответил тот, — Россини ведь всегда писал медленно.
Живя в Болонье, Дж. Россини написал революционную песню, воодушевлявшую итальянцев на борьбу за освобождение от австрийского ига. Молодой композитор понимал, что ему небезопасно теперь оставаться в городе, занятом австрийскими войсками. Однако уехать из Болоньи нельзя было без разрешения генерала. Россини решился пойти к нему и добиться пропуска на выезд. — Кто вы! — спросил австрийский генерал. Композитор назвал первую попавшуюся фамилию и добавил: — Я — музыкант и композитор, только не такой, как этот разбойник Россини, который сочиняет революционные песни. Я люблю Австрию и написал для вас бравурный военный марш, который вы можете дать разучить вашим военным оркестрам. Россини отдал генералу ноты с маршем и получил взамен пропуск. На другой день марш был разучен, и австрийский военный оркестр исполнял его на площади Болоньи. Это была та же революционная песня. Жители Болоньи, услышав знакомый мотив, пришли в восторг и тут же подхватили его. Можно себе представить, как был взбешен австрийский генерал и как он сожалел, что композитор уже за пределами Болоньи.
Россини как-то был в гостях у барона Дельмора, куда был так же приглашен известный поэт Альфред де Мюссе. По просьбе присутствовавших Мюссе прочитал свое новое стихотворение «Не забывай». Россини, обладавший феноменальной памятью, решил подшутить над поэтом и спросил его как бы невзначай: — Чьи это стихи! Я что-то не припомню автора... — Ваш покорный слуга, — ответил Мюссе. — Да, полноте, — лукаво сказал Россини, — я их еще в детстве учил наизусть. И без малейшей запинки повторил только что услышанное стихотворение Мюссе слово в слово.
Французский композитор Даниель Обер, автор опер «Немая из Портичи» и «Фра-Дьяволо», сказал как-то Рихарду Вагнеру: — Прошло около тридцати лет, прежде чем я убедился, что совершенно лишен музыкального дарования. Удивленный Вагнер спросил: — И после этого вы перестали писать музыку! — Нет, — ответил с усмешкой Обер,— ведь тогда я был уже знаменит.
В 1855 году Рихард Вагнер выступил в Лондоне как дирижер, исполнив две симфонии Бетховена на память. Публика встретила его сдержанно, так как дирижирование на память было в то время еще непривычным для слушателей. На следующем концерте Вагнер имел перед собой партитуру, и публика наградила его продолжительными аплодисментами. Однако когда Вагнер покинул эстраду, многие могли заметить, что на пульте стояла партитура «Севильского цирюльника» Россини и к тому же перевернутая «вверх ногами».
Во время гастролей в Лондоне дирижер Артур Никит, желая придать звуку трубы, дающий сигнал во время увертюры, как можно большую отдаленность, посадил первого трубача на галерку. Однако в нужный момент вместо сигнала раздался хриплый отрывистый звук. Никит не растерялся и подал знак второму трубачу в оркестре, который и сыграл требуемый сигнал. В антракте дирижер накинулся на первого трубача: — Что вы наделали! Почему не подали сигнала! Ведь вы могли сорвать мне всю увертюру! — Простите, — смущенно пробормотал тот, — но едва я поднес трубу к губам, как явился капельдинер и вырвал ее у меня из рук, прибавив: «Что вы делаете! Как вам не стыдно! Ведь дирижирует знаменитый Никит!»
Все знаменитые скрипки на счету, и владельцы их известны. Рассказывают, что с Крейслером произошел однажды такой случай. В комиссионной лавке в Антверпене Крейслер обнаружил скрипку, по виду которой было трудно определить ее происхождение. Судя по высокой стоимости инструмента, Крейслер понял, что хозяин разбирается в скрипках. Чтобы убедиться в этом, он вынул из футляра свою скрипку и предложил хозяину купить ее. Старик внимательно осмотрел инструмент и сказал, что он недостаточно богат, чтобы купить его за настоящую цену. Затем прибавил, что ему очень хочется показать господину свою скрипку Амати, которая, к сожалению, находится у него дома. «Я задержу вас всего несколько минут — мой дом рядом», — с этими словами он вышел. Вскоре он вернулся в сопровождении полицейского и, указав на Крейслера, сказал: «Арестуйте этого человека, он украл скрипку Крейслера!» У знаменитого скрипача не было с собой документов, и он понял, что дело может обернуться неприятностью. Тогда он взял скрипку и сыграл свой «Прекрасный розмарин». Старик пришел в восторг и уверил недоумевающего полицейского, что перед ним сам Крейслер, так как никто, кроме него, не смог бы с таким блеском сыграть это произведение.
Забавный случай произошел на репетиции оперы Э. Направника «Франческа да Римини» в Мариинском театре. Желая блеснуть высокой нотой, известный тенор Н. Фигнер обратился к Направнику с просьбой разрешить ему в военном марше делать фермату на си-бемоль, то есть увеличить длительность ноты. — А что будет с солдатами, марширующими под музыку! — спросил Направник. — Ведь им придется стоять на одной ноге, пока вы будете держать фермату.
Некий незадачливый композитор считал своим долгом выносить на суд Равеля каждый свой новый опус. Однажды он явился к Равелю и, протягивая ему партитуру, произнес: — Маэстро, вот мое последнее произведение. — Ваше последнее произведение!! — воскликнул Равель. — В таком случае, я вас поздравляю!
Знаменитый румынский композитор и скрипач Джордже Энеску был также хорошим пианистом. Однажды, когда Энеску жил в Париже, к нему обратился его знакомый, весьма посредственный
Итальянский композитор Доницетти славился тем, что писал оперы с невероятной быстротой. Однажды в его присутствии завели разговор о том, что Россини написал «Севильского цирюльника» за тринадцать дней. — Каково ваше мнение, маэстро! — спросили Доницетти. — Не правда ли, это нечто исключительное! — Полагаю, что это вполне возможно, — невозмутимо ответил тот, — Россини ведь всегда писал медленно.
Живя в Болонье, Дж. Россини написал революционную песню, воодушевлявшую итальянцев на борьбу за освобождение от австрийского ига. Молодой композитор понимал, что ему небезопасно теперь оставаться в городе, занятом австрийскими войсками. Однако уехать из Болоньи нельзя было без разрешения генерала. Россини решился пойти к нему и добиться пропуска на выезд. — Кто вы! — спросил австрийский генерал. Композитор назвал первую попавшуюся фамилию и добавил: — Я — музыкант и композитор, только не такой, как этот разбойник Россини, который сочиняет революционные песни. Я люблю Австрию и написал для вас бравурный военный марш, который вы можете дать разучить вашим военным оркестрам. Россини отдал генералу ноты с маршем и получил взамен пропуск. На другой день марш был разучен, и австрийский военный оркестр исполнял его на площади Болоньи. Это была та же революционная песня. Жители Болоньи, услышав знакомый мотив, пришли в восторг и тут же подхватили его. Можно себе представить, как был взбешен австрийский генерал и как он сожалел, что композитор уже за пределами Болоньи.
Россини как-то был в гостях у барона Дельмора, куда был так же приглашен известный поэт Альфред де Мюссе. По просьбе присутствовавших Мюссе прочитал свое новое стихотворение «Не забывай». Россини, обладавший феноменальной памятью, решил подшутить над поэтом и спросил его как бы невзначай: — Чьи это стихи! Я что-то не припомню автора... — Ваш покорный слуга, — ответил Мюссе. — Да, полноте, — лукаво сказал Россини, — я их еще в детстве учил наизусть. И без малейшей запинки повторил только что услышанное стихотворение Мюссе слово в слово.
Французский композитор Даниель Обер, автор опер «Немая из Портичи» и «Фра-Дьяволо», сказал как-то Рихарду Вагнеру: — Прошло около тридцати лет, прежде чем я убедился, что совершенно лишен музыкального дарования. Удивленный Вагнер спросил: — И после этого вы перестали писать музыку! — Нет, — ответил с усмешкой Обер,— ведь тогда я был уже знаменит.
В 1855 году Рихард Вагнер выступил в Лондоне как дирижер, исполнив две симфонии Бетховена на память. Публика встретила его сдержанно, так как дирижирование на память было в то время еще непривычным для слушателей. На следующем концерте Вагнер имел перед собой партитуру, и публика наградила его продолжительными аплодисментами. Однако когда Вагнер покинул эстраду, многие могли заметить, что на пульте стояла партитура «Севильского цирюльника» Россини и к тому же перевернутая «вверх ногами».
Во время гастролей в Лондоне дирижер Артур Никит, желая придать звуку трубы, дающий сигнал во время увертюры, как можно большую отдаленность, посадил первого трубача на галерку. Однако в нужный момент вместо сигнала раздался хриплый отрывистый звук. Никит не растерялся и подал знак второму трубачу в оркестре, который и сыграл требуемый сигнал. В антракте дирижер накинулся на первого трубача: — Что вы наделали! Почему не подали сигнала! Ведь вы могли сорвать мне всю увертюру! — Простите, — смущенно пробормотал тот, — но едва я поднес трубу к губам, как явился капельдинер и вырвал ее у меня из рук, прибавив: «Что вы делаете! Как вам не стыдно! Ведь дирижирует знаменитый Никит!»
Все знаменитые скрипки на счету, и владельцы их известны. Рассказывают, что с Крейслером произошел однажды такой случай. В комиссионной лавке в Антверпене Крейслер обнаружил скрипку, по виду которой было трудно определить ее происхождение. Судя по высокой стоимости инструмента, Крейслер понял, что хозяин разбирается в скрипках. Чтобы убедиться в этом, он вынул из футляра свою скрипку и предложил хозяину купить ее. Старик внимательно осмотрел инструмент и сказал, что он недостаточно богат, чтобы купить его за настоящую цену. Затем прибавил, что ему очень хочется показать господину свою скрипку Амати, которая, к сожалению, находится у него дома. «Я задержу вас всего несколько минут — мой дом рядом», — с этими словами он вышел. Вскоре он вернулся в сопровождении полицейского и, указав на Крейслера, сказал: «Арестуйте этого человека, он украл скрипку Крейслера!» У знаменитого скрипача не было с собой документов, и он понял, что дело может обернуться неприятностью. Тогда он взял скрипку и сыграл свой «Прекрасный розмарин». Старик пришел в восторг и уверил недоумевающего полицейского, что перед ним сам Крейслер, так как никто, кроме него, не смог бы с таким блеском сыграть это произведение.
Забавный случай произошел на репетиции оперы Э. Направника «Франческа да Римини» в Мариинском театре. Желая блеснуть высокой нотой, известный тенор Н. Фигнер обратился к Направнику с просьбой разрешить ему в военном марше делать фермату на си-бемоль, то есть увеличить длительность ноты. — А что будет с солдатами, марширующими под музыку! — спросил Направник. — Ведь им придется стоять на одной ноге, пока вы будете держать фермату.
Некий незадачливый композитор считал своим долгом выносить на суд Равеля каждый свой новый опус. Однажды он явился к Равелю и, протягивая ему партитуру, произнес: — Маэстро, вот мое последнее произведение. — Ваше последнее произведение!! — воскликнул Равель. — В таком случае, я вас поздравляю!
Знаменитый румынский композитор и скрипач Джордже Энеску был также хорошим пианистом. Однажды, когда Энеску жил в Париже, к нему обратился его знакомый, весьма посредственный