нельзя.
…Летнее солнце, яркое и доброе, пробуждало надежды на счастье, освещало бескрайние пути в любопытное будущее. Все вокруг были им чрезвычайно довольны – и отец, и нянька, и человечек – все вокруг. И он, которому так хорошо удалось восстановить мир в своем мире, решил однажды… заговорить. Пока что его лепет сумел перевести для себя один отец, который восторженно приветствовал конец столь длительного молчания. Сын, кажется, понял, что пора высказываться, пора выразить и свою точку зрения на интересную жизнь. Иногда казалось, что он не просто говорит, а напевает по-своему. О кораблях, о капитанах, о лягушках И скачущих человечках, о мужской дружбе и верности отцу.
Летнее солнце, яркое и доброе, пробуждало бурный интерес к будущему, заставляло говорить и говорить… Какая-то тень легла на коляску, кто-то лишний встал между ним и летним солнцем, ярким и добрым. Он почувствовал на себе долгий взгляд, услышал сбивчивый шепот няньки, перестал говорить и открыл глаза. И тут же увидел родную мать.
Она стала еще красивее, выше и роднее. Она глядела на него весело и удивленно, а рука ее замерла на груди, возле шеи, будто останавливая чье-то движение оттуда, изнутри. Мать и сын еще немного полюбовались друг другом. Потом она спокойно протянула к нему руки. Он испугался, хотел вцепиться в коляску, но прочными оказались пеленки, связавшие все его движения. Он хотел возразить голосом, но во рту оказалась новая соска неслыханной прелести. Мать взяла его на руки, громко поцеловала, знакомый густой аромат властно усыпил его бдительность, а голос окончательно лишил его сил. Не зная, что делать дальше, он крепко уснул, подчинившись прекрасным рукам.