группка солдат. Я невольно сглотнула, прищурилась. Внутреннее предчувствие опасности  усиливалось по мере того, как они приближались. Каждый на перевес с оружием и держали ребятки его отнюдь не так, как простые патрульные в богом забытом парке. Да и многовато их. Шест человек. Липкое осознание, толчок, образ - расплывчатый, но его хватило.

«Ну и где ты было полчаса назад?!» - внутреннее выругалась я, редко отдаляясь от своего спутника.

Сначала револьвер. Заряженный полностью, готовый к мгновенному использованию. Выстрел четко в голову Хьюго, даже не успевшему понять что происходит, затем несколько методичных в сторону отряда. Тем временем я нырнула в тень деревьев, торопливо расстёгивая пальто. Добралась до пистолета, дело пошло получше.

«Интересно, все они такие идиоты или только те, кого посылают за Советскими шпионами?»

Немцы остались стоять под фонарями, беспорядочно паля по той области, куда я отбежала. Через пять минут из шестерых остался только один, да и того не стало - надо же, автомат нуждается в перезарядке!

Едва прогремел последний выстрел, я скрылась в темноте парка. Лихорадочно соображая, я пришла к выводу, что домой смыла идти не было. Там уже дежурили. Нацисты не настолько глупы, в конце концов. Я представляла как сейчас все там вверх тормашками, аккуратно сложенная одежда выпотрошена на пол, бумаге в столе разбросаны по всей комнате. Там не было никаких документов и я бы могла выйти сухой из воды, если бы не два фактора. Карта с отметками войск и радио, настроенное на московскую волну. Так глупо! Я закусила губу, размышляя что делать дальше.

Прокол ч.2

Нужно предупредить Степу. Может парень даже совет даст, что-нибудь придумает. Хотя бы что-то! Я не смогу прятаться постоянно, мне следовало прямо сейчас покинуть этот ненавистный город.

Почему так тихо? До сих пор. Эта тишина давила на мозги, заставляла паниковать, а вот этого делать сейчас совсем не следовало. Страхом тут не поможешь.

Все сыпалось прахом. Все связи, которые имелись сейчас стоили не более копейки, растворялись и не имели никакого значения. Я сейчас была одна против всей этой своры и как скрыться от нее, понятия не имела. Из города не выбраться - каждая шавка сейчас уже знает, как я выгляжу и что со мной следует делать. Живой. Брать живой, потому что таких не убивают, если не случайно.

По инструкции я должна была прямо сейчас пустить себе пулю в лоб. Или сделать еще что-то, но лишить себя возможности жить и говорить. Я знаю слишком много, чтобы позволить поймать меня.

Я скрипнула зубами, обхватив себя руками и огляделась. Вроде бы никого. Только бы добежать до таксофона, успеть набрать номер и крикнуть в трубку, что ужина сегодня не будет. Этого будет достаточно, чтобы женишок все понял и подчистил все следы на всякий случай. По алым губам скользит легкая и виноватая улыбка. Степа будет кричать, опять собьёт костяшки в кровь. Будет называть меня идиоткой, глупой, которая просчиталась. Когда-то мы пообещали друг другу, что после этой треклятой войны сбежим. Навсегда скроемся от глаз красных флагов и пропаганды, забудем о своей профессии, как о страшном сне и начнем жить заново. Как - не знали, но точно будем. Я бесконечно устала от всего этого пафоса, притворства, хоть это и вошло в привычку. Вести собственную игру, такую опасную, но вынужденную. Должна, обязана, Родина... брехня. Единственные, кому я что-либо задолжала, были простые люди, которые даже никогда не бывали в Москве. Они умирали каждый день пачками, верили, что правительство ничего не могло сделать... А я лично предупреждала в еще в апреле 1941 руководство! Но мне посоветовали заткнутся, потому что Германия была на тот момент нашим союзником, и информация была ложной. Но здесь была я, а не вы. Вы же понятия не имели какого здесь и что я слышала и видела на самом деле.

-Посмотрите на эту девушку, - я улыбаюсь, кивая на проходящую мимо беднягу, - Мне кажется, она еврейка. (нем.)

На самом деле она мне просто мешает. Вечно лезет не в свое дело, но как удачно, что у этой глупышки именно такая внешность! И потому мой кавалер, статный солдат "самой великой армии", провожает ее заинтересованным взглядом, а затем дает сигнал двум парням, что следуют за нами. У девушки тут же проверят документы, а я отворачиваюсь, пряча довольную лисью улыбку. Птичка больше не будет путаться под ногами. Этот урод сделает все, лишь бы угодить мне.

Благо, ко мне в этом не придраться. Хоть глаза и карие, зато волосы по теплому рыжие. Некоторые damen пытались меня подловить на том, расчистив себе дорогу к богатым женихам, но попались на своей же уловке. Внезапно оказалось, что двоюродная бабушка одной - еврейка, притом не в первом поколении, а у другой совершенно неожиданно нашли советскую литературу и плакаты. Как неожиданно и досадно. Я бы с удовольствием уступила этим тупым курицам свое положение в обществе, но боюсь, что это выйдет мне боком. Начальство проколов не принимает. Запишут в дезертиры и поминай как звали. Один неосторожный глоток кофе в незнакомом кафе и можете заказывать гроб, уже не откачают.

Через полчаса меня все же поймали. Я даже не успела набрать номер, только бросить монетку и прижать трубку к уху, когда услышала окрик и обернулась. На меня сквозь мутное стекло смотрели несколько автоматных дул.

К черту маски. К Дьяволу эту слащавость. Они сейчас поймали самую настоящую лисицу, если сравнивать мой характер с кем-то из мира животных.

- Тайвынь, солнышко, ты здесь? - дрожащим голосом спросила я в пустоту другого слоя реальности. Подруга отозвалась не сразу, только через несколько мгновений среди солдат мелькнула толика рыжины и я улыбнулась.

- Найди Степу и докричись до него как-нибудь.

Я почувствовала глухое отчаяние. Но не свое, по большей части этой вертихвостки. Зеленые глаза недобро сверкнули и образ духа пропал, будто его и не было здесь. Я медленно выдохнула и толкнула дверь кабины, ухмыляясь. Всем Богам молилась сейчас, что бы Ронев в кои то веки не ставил блоком на зрение и слух, а смог углядеть рыжее нечто в поле изнаночного зрения.

Патронов не осталось. Истратила по пути сюда. Последний шанс услышать голос Степы просто на просто просран.

«Прощай»

Я бросилась на солдат. Они должны выстрелить, у них есть указания. Если в руке оружие, то огонь на поражение. И кто-нибудь, да заденет жизненно важные органы, отправив меня в следующую жизнь. Мне было страшно по двум только причинам - я могу сейчас не погибнуть, а выжить и я оставляю сослуживца, любимого здесь на ярость этих ублюдков. И Роневу придётся в одиночку тащить миссию, рассчитанную на четверых