- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (26) »
Лазарь Иосифович Лагин Обидные сказки
Сатирические сказки
Обидные сказки
Говоря откровенно, у меня имеется немалая заслуга перед отечественной литературой: я вовремя и навеки перестал писать стихи. Я мог бы. конечно, усугубить свои заслуги перец литературой, бросив писать и прозу. Но скромность не позволяет мне так цинично гоняться за заслугами. Конечно, мой достойный всяческого подражания характер выработался у меня не сразу. Я работал и газетчиком, и научным работником, заведующим складом художественных ценностей, комсомольским и партийным работником, доцентом по политэкономии, редактором трех журналов, в том числе одного сатирического. Найдутся люди, которые, с плохо скрытым лицемерием упрекнут меня, что я не работал никогда ни верхолазом, ни укротителем тигров. На это я отвечу с плохо скрытым благородством: – Зато я был и остаюсь сатириком, товарищи. Перед тем как составить эту книгу, я написал повесть-сказку «Старик Хоттабыч», романы «Патент АВ», «Остров разочарования», «Трагический астероид», «Голубой человек» и повести «Майор Вэлл Эндъю», «Съеденный архипелаг», «Белокурая бестия», «Печальная судьба Эйби Линкольна» и циклы рассказов для детей «Похождения Тритутика» и «Приключения морехода Балакирева». Л. ЛАГИНБЫВАЮТ СКАЗКИ БЕЗОБИДНЫЕ, БЫВАЮТ ОБИДНЫЕ. ЭТИ СКАЗКИ – ОБИДНЫЕ
Чудо-бабка и волшебное зеркальце
Будто бы за Мекензиевыми горами такая высотка имеется, а за высоткой блиндаж, а в том блиндаже – каюта, а в той каюте сидел один немецкий полковник по имени барон Эгон фон Фанфарон, который ужасно нервничал, потому что ему, видите ли, до смерти хотелось стать генералом. В сердцах схватил первое, что под руку подвернулось, и шваркнул об пол. Это было как раз старинное зеркальце, которое он сам себе подарил на память о Бахчисарайском дворце. Звякнуло зеркальце, и вдруг откуда ни возьмись возникает старуха в богатой шелковой робе системы «шаровары» и рапортует: – Явилась, так сказать, по вашему приказанию! Барон как заорет: – Это что еще за чучело такое? А старуха низко кланяется и отвечает. – Я не чучело, я, извините за мистику, дух, Чудо-бабка. Прикомандирована к этому самому зеркальцу, и кто его определенным манером стукнет, того я желания должна выполнять… – Что ж, мадам Чудо-бабка… Значит, можно спрашивать? – Валяйте, господин барон, говорите, чего вам желательно. – Мне желательно, – говорит барон, – поросеночка. Чудо-бабка интересуется: – Разового или постоянного? – Хорошо бы постоянного. И если можно, чтобы с водочкой… А то мы здешних всех поросят и свиней уже поконфисковали… – Я, – говорит бабка, – в вашу политику не вмешиваюсь. А насчет поросеночка постоянного с водочкой, это можно… Повела бабка барона во двор, пальцами по-особенному пощелкала и… вдруг из земли сразу так вырос большой куст, вроде елки, а на каждой веточке – поросята жареные и водка в оригинальной упаковке. – Угощайтесь, – говорит старуха, – с этого дерева какое блюдо сорвешь, сразу другое такое же вырастает. А барон уже решил, что вокруг этого дерева не только ему самому пропитаться хватит, но можно еще и спекульнуть: в Германию отправлять, если в хорошей упаковке. Дерево тем временем все растет и растет. Хотела было бабка остановить его, да барон не велит: пусть, говорит, подрастет еще маленько. И дерево уже из-за Мекензиевых гор стало видно. Заметили его на нашей батарее и задумались: факт, не было вчера этого дерева, а сегодня есть. Значит, неспроста. Звонит командир батареи капитану Александрову в башню: – А ну, молодцы-комендоры, пошлите-ка пару снарядиков! С первого выстрела и накрыли цель. Дерево – в щепы, угощенье – в брызги… Барон спрашивает: – А можно, чтобы другое выросло? – Никак нет, – отвечает Чудо-бабка. – Каждое желание исполняется только один раз. А тут выскакивает из блиндажа адъютант: – Тикайте, господин полковник! С правого фланга движутся на нас советские моряки силою до одного взвода. – Ой! – прямо взвыл барон. – Пропала моя головушка! Чудо-бабка спокойно так говорит: – Тикать так тикать!.. Щелкнула она пальцами, дотронулась до правого уха, и барон Эгон фон Фанфарон превратился в корову. А Чудо-бабка отломила себе хворостинку подлиннее и будто бы гонит эту корову… Через некоторое время попадается им навстречу рота румын. Барон только румын завидел, бежит к ним, задравши хвост, и мычит: «Дескать, выручайте мои штабные документы…» – забыл, мерзавец, что он в коровьем виде для них не авторитет. Румынский лейтенант говорит: – Отвести эту корову в наше местоположение. Там мы ее аккуратно зарежем и поужинаем. Солдаты так огрели барона прикладом, что тот на всех четырех своих ногах закачался и поплелся на веревке навстречу своей смерти. А Чудо-бабке, которая все кричала, что это не корова, а барон фон Фанфарон, связали руки ремешком, так что у нее вся волшебная сила пропала: ей стало нечем щелкать. Так их обоих в штаб и повели. Но в это самое время возникают навстречу им два взвода немецких солдат. Как раз из той дивизии, что и полковник. Немецкий лейтенант видит: никак, корова. И командует: – Полурота, стой! Полурота останавливается, и он предлагает румынскому лейтенанту немедленно сдать эту норову. – Это, – объясняет, – корова стратегического значения, а вы рота, то есть тактическая единица… Тем более что корова данная скорее всего арийской породы, то есть симментальской. И потом я просто поражаюсь: вы под нашим германским руководством шагаете к такому будущему и еще смеете возражать! Румын попался горячий и первым дает немецкому лейтенанту по морде. И получается картина, достойная кисти Айвазовского: корова мычит. Чудо-бабка визжит, румыны кричат: «Ваш Гитлер – хорошая цаца – чистым бандит!» Вскоре фрицы себе корову все же отбили, а с ней и Чудо-бабку как бесплатное приложение. И вот обеих повели в немецкий штаб. Начальник ихний насчет коровы доволен, но интересуется, почему у бабки руки связаны. Ему отвечают: – Бабка говорит, будто это не корова, а барон Эгон фон Фанфарон в виде коровы. Начальник говорит: – Я барона знаю, он совеем наоборот, больше на свинью похож. Расстреляйте, – приказывает, – эту старуху поскорее, чтоб она наш авторитет не подрывала. Привели два солдата Чудо-бабку под кипарисы, развязали ей руки, дали лопатку. – Что копать? – интересуется бабка, а сама разминает затекшие пальцы. – Могилу себе копай, зараза! – Ладно, – говорит бабка, – пущай будет могила. Она щелкает пальцами, дотрагивается до своего правого уха, и солдаты начинают, как очумелые, сами копать- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (26) »