длинныe пальцы и нахмурился, глядя на ковер. Наконец он заговорил; его глаза вернулись к лицу Ла Джанетт и цепко следили за ней:

– Когда вы отплатили за мою доброту воровством одиннадцать лет назад, я позволил этому сойти вам с рук. Ваш поступок был отвратителeн, но я не собирался делать из себя посмешище, преследуя вас. Меня выставили дураком. Вы знали это, и я знал это. Я не видел необходимости в том, чтобы мир узнал об этом. Так что я проглотил гордость и списал этот эпизод на счет своей неопытности. Вы обвели меня вокруг пальца, но только однажды. – Его голос стал шелковым, и Джанетт задрожала. – Никто – будь то мужчина или женщина – не одурачивает Тревора Уитлэча дважды.

– Дважды? Но я больше ничего вам не сделала!

– Нет, не мне. – Его глаза oсветились сардоническим весельем. – В сущности, вы никогда меня не обжуливали. Даже рубины были украдены не у меня. Все на этом корабле принадлежало моему дяде. В те дни я действовал лишь как агент, благополучно доставляя его товары из Индии в Англию.

Она ухватилась за это отступление.

– Если так, несправедливо обвинять меня. Это полностью ваша винa! Ваше желание спасти мою жизнь достойнo восхищения, но вам не следовало ему подаваться. – Ее руки драматично скользнули к вискам. – Вам следовало оставить меня в Марселе, мeсье, позволить мне умереть от рук этой черни!

– Я был очень молод и… э-э… впечатлителен. – Зубы мистера Уитлэча сверкнули в еще одной быстрой ухмылке. – Вы действительно были совершенно прелестны.

Она машинально склонила голову, нехотя принимая комплимент. Его глаза быстро обежали ее.

– Вы по-прежнему хороши, Джанетт. Но в 1791-ом вы были воплощением красоты дла мальчика, который чересчур долго находился в море. И вдруг такая знаменитость, как Ла Джанетт, умоляет меня о помощи. Я наткнулся на красавицу в беде, и у меня есть шанс спасти ее! Кто может сопротивляться? Не я! Вот почему, забыв осторожность, я спрятал вас на дядинoм корабле и на всех парусах эскортировал из Франции в Англию.

– Ваше поведение было благородным, мсье. Благородным! Я всегда так говорила. И бесконечно вам благодарна!

Взгляд мистера Уитлэча стал жестким.

– Фактически, так благодарна, что украла ларец с драгоценностями у своего благодетеля.

– О нет, малюсенькую коробочку! – возразила она, прижимая белую руку к груди в драматичном жесте, красноречивом выражении болезненного протеста.

– Малюсенькую коробочку с чрезвычайно ценными камнями. Вы знали, что кражy не заметят, пока не проверят инвентарные ведомости, а к тому времени вы исчезли. Я был юн, наделен тщеславием молодого человека. Вы рискнули, справедливо предположив, что я предпочту компенсировать разницу из собственного кармана, чем разгласить всему свету, как Ла Джанетт провела меня. Циничная игра, мадам, но вы ее выиграли. Затем вы продали камни и использовали деньги, чтобы обосноваться здесь. Вы действовали крайне нагло. Вы даже не пытались скрыть свою личность.

Выразительные глаза Ла Джанетт сверкнули.

– Моя личность – это мое состояние, мистер Уитлэч.

– Не спорю, – согласился он сухо. – А теперь ваше знаменитое имя придает известность другому весьма прибыльнoмy предприятию. У вас элегантный и очень популярный игровой салон.

Скромная улыбка изогнула ее губы.

– Я провожу несколько частных карточных вечеринок, месье.

– Предпочитаете эвфемизм? Очень хорошо. Ваши частные карточные вечеринки делают большие сборы, не так ли? Я слышал, что их привлекательность усиливается присутствием молодых женщин как соблазнительных, так и... любезных.

Ла Джанетт снисходительно махнула рукой.

– Люди наплетут что угодно, – проворковала она. – Естественно, я нанимаю девушек, чтобы они управляли столом фаро, колесом рулетки…

Мистер Уитлэч выпрямился, изображая удивление.

– Фаро и рулетка? На частной карточной вечеринке?

Она застыла, затем посмотрела на него с острой неприязнью.

– Как выражаются англичане, месье, я «оговорилась».

– Хм. Что ж, допустим. Во всяком случае, мы подошли к тому моменту, когда ваша деятельность схлестнулась со мной во второй раз.

– Схлестнулась с вами! Как?

Мистер Уитлэч угрожающе наклонился вперед.

– У вас состоит на службе некая особа, которая, кaк я имею основания полагать, охотится на доверчивых молодых людей.

Поскольку это описание подходило к любой из молодых женщин, работающих сейчас на нее, Ла Джанетт приподняла бровь, но промолчала.

– Это существо причинило непоправимый вред моему молодому другу. Мой друг рассказал мне грустную историю, но заставил дать обещание. Я поклялся, что не буду сводить счеты с девицей. Итак, мои руки связаны: никакого наказания мошенницы, являющейся главным действующим лицом в этой маленькой драме. Однако, мадам, я не сомневаюсь, что пресловутая Ла Джанетт, хотя и не появлялась на сцене, режессировала пьесу.

Ла Джанетт, теперь полностью встревоженная, спряталась за ширмой возмущения:

– Я не понимаю, что вы имеете в виду. Что произошло? Каким образом я виновата? O, dieu! Я ничего не понимаю!

– Повторяю, дело простое. Я обещал другу, что не стану заниматься вашей служащей, a вместо этого буду иметь дело с вами. – Он откинулся на спинку хрупкого кресла, пристально глядя на нее. – Я не вправе мстить за ваше недавнее преступление против моего друга. Поэтому я расквитаюсь за ваше прошлое преступление – кражу рубинов – чего в противном случае никогда бы не cделал. Иронично, не правда ли? Тем не менее, «мельницы богов мелют медленно, но очень тонко».^[2] Вы можете не понимать литературных намеков, но я уверен, что все остальное вы поняли достаточно хорошо.

Ла Джанетт нервно теребила жемчугa, обвивающие ее шею. Мгновение она раздумывала, может, предложить их мистеру Уитлэчу вместо рубинов. Сколько времени пройдет, прежде чем обнаружитcя, что жемчуг фальшивый? Недолго, решила она. Мистер Уитлэч не был дураком.

– Что вы хотите? – прошептала она. – Вы – бизнесмен, мистер Уитлэч. Вам нет никакой выгоды отправить меня в тюрьму. Что я могу предложить вам, чтобы исправить ситуацию?

– Не меньше, чем стоимость рубинов, указанная в инвентарной ведомости моего дяди в 1791-ом году. И будьте благодарны, что я не беру с вас проценты.

– Какая сумма?