То есть понятно, что они хорошие вояки, и вроде бы как на современной войне без мобильных войск никуда… Но это, наверное, врожденное. Не люблю их форму, их золоченые палаши, и, о Боже, их плюмажи на киверах.

Феликс говорит, что это зависть. Мол, девушки больше любят кавалеристов, потому как они выглядят мужественнее. Куда нашим хаки-шинелям до их парадных мундиров с аксельбантами… Хотя сам ротмистр себя не причисляет ни к одному роду войск. Разведка, и все. Кстати, Феликс – герой. То есть не герой, а Герой. Звание Героя Империи ему присвоили позавчера, а наградной крест вручал лично Его Высочество Регент. Но мне не завидно, на удивление. Наверное, потому, что он лежит в госпитале, а я нахожусь со своей штурмротой на переформировании. Из нас делают батальон. И, какой кошмар, одной из рот этого батальона буду командовать я. Я – начальство!

Так вот, о кавалеристах. Сейчас двое таких бравых ребят сидели напротив меня и радовались жизни. Будь проклят тот момент, когда мои ноги понесли меня в эту корчму. Мало что ли заведений? А теперь сиди и смотри, как хамоватые красавцы… с плюмажами на киверах… В общем, на этих красавцев смотреть было противно.

Время от времени я ловил на себе их взгляды, но официант уже принял мой заказ, и просто необходимо было дождаться его.

– Официант! Можно бутылку чегемского? – щелкнув пальцами, возопил один из кавалеристов.

Удивительно, что у нас с ним сошлись вкусы. Я тоже люблю чегемское, и заказал бутылку минуту назад.

– Простите, но последнюю заказал господин поручик, – официант был сух, холоден и корректен, и чем-то напоминал вампира.

– А мы заплатим! – сказал второй кавалерист.

– Господин поручик заказал раньше.

– А мы заплатим больше!

Вот почему я ненавижу кавалеристов. Из них так и лезет чувство превосходства. Это так оставлять было нельзя.

– Господа, я сделал заказ, и отменять его не собираюсь, – мне пришлось слегка повысить голос, чтобы они услышали меня через два стола.

Один из кавалеристов приподнялся, чтобы разглядеть меня… или для того, чтобы я разглядел его погоны ротмистра. Но я решил стоять до конца.

– Господин ротмистр, я не собираюсь отменять заказ.

– Поручик, давай по-нормальному! К чему тебе лишние проблемы?

Кроме кавалеристов я ненавижу еще, когда незнакомые мне люди считают возможным применять в разговоре такой вот панибратский тон.

– Мне действительно ни к чему проблемы, господин ротмистр. Мне нужен мой заказ.

Официант молча наблюдал за нашей перебранкой. Когда я договорил, он ушел, и через некоторое время у меня на столе стояла бутылка чегемского, и все остальное. Кавалерист-ротмистр там, за своим столом, сказал шепотом, но так, чтобы я услышал:

– Ур-род.

Во мне проснулась холодная решимость подождать его после того, как пообедаю. Поэтому я подозвал официанта и сказал ему:

– Отнесите бутылку господину ротмистру. Возможно, это вино поможет ему ощутить себя немного более счастливым. А мне – чаю, пожалуйста.

Пьяный человек фехтует на порядок хуже трезвого. А фехтовать нам сегодня явно придется. Дуэльный кодекс предписывает поединки до первой крови, и меня это полностью устраивало.

Там, за "кавалерийским" столом, бушевала буря. Ротмистр был в бешенстве. Наверное, потому, что я его поимел. То есть, таким людям, как он, на это наплевать. Главное, чтобы вино было. Но тут ведь был его младший по званию товарищ! И полкорчмы поняло, что я поимел ротмистра.

Я не люблю кавалеристов из-за этого гонора. Как же так, какой-то там поручик-пехота, посмел отправить ему бутылку вина "с барского стола"! По правде говоря, на это и был расчет.

Они ждали меня на крыльце. Только их было не двое, а четверо. Кроме ротмистра с товарищем тут еще присутствовали два нижних чина – усатые вахмистры. Дело пахло жареным. Хвала Всевышнему, какой-то незнакомый мне премьер-майор в таком родном хаки оказался поблизости и спросил:

– Господин поручик, какие-нибудь проблемы?

– Не знаю. Господин ротмистр, какие-нибудь проблемы?

Ротмистр скрипнул зубами:

– В соответствии со статьей 27 Дуэльного кодекса, я вас вызываю!

– Оскорбление достоинства и чести? – меня тянуло смеяться. – Это я-то вас оскорбил? Господин майор, будьте моим секундантом.

Премьер-майор глянул на меня, потом на кавалериста. Он тоже был пехотинец. Поэтому кивнул, и мы все вместе отправились на пустырь за госпиталь. По традиции, все дуэли проходили на этом пустыре. Ближе к медицине – это раз, развлечение пациентам – это два. И место удобное.

Я объяснил майору ситуацию, и он одобрил мое поведение. На пустыре не было никого. Полянка между кустами, которую мы выбрали, вполне подходила для задуманного, тем более, я заметил одну интересную деталь, которая потом могла мне пригодиться.

Кавалерист в это время расстегивал пуговицы мундира. Я снял портупею, повесил шинель на какой-то куст и размял руки. Шашку из ножен доставать пока было рано.

В гимнастерке было явно холодно. Ветер продувал меня насквозь. Однако, когда я глянул на своего противника, мне стало смешно и я забыл про холод.

Под мундиром была дикая кружевная рубашка. Такие, наверное, носили в позапрошлом веке всякие казановы и ловеласы. Но представить в этом наряде нормального офицера было весьма сложно.

Премьер-майор тоже улыбался. Он зачем-то посмотрел на часы и сказал:

– Начнем, господа? Правила известны – бой идет до первой крови, или до потери сознания одним из вас. В пах и в спину не бить, лежачего тоже. Приступайте.

Я резко выдернул клинок из ножен и пару раз описал в воздухе восьмерку. Шашку мне делали на родине предков – в горах, так что качество стали и всего прочего было отменное. Палаш ротмистра был вызолочен от эфеса до острия, и казался каким-то несерьезным. Но недооценивать противника не стоило.

Ротмистр атаковал сразу, без прелюдий. Молниеносным выпадом он чуть не достал меня, но я отпрянул и парировал. Есаул стал наседать, делая короткие, хлесткие удары, не давая мне возможности контратаковать. Мне приходилось отступать и парировать. Противник был явно опытный и умелый.

Пришлось пустить в ход хитрость, которую я наметил еще до начала дуэли.

Я потихонечку отступал, пока пяткой не почувствовал небольшую ямку, над которой завис мой каблук. Тогда я отпрыгнул и сбил атаку кавалериста. Он, ободренный успехом ринулся на меня, и, не заметив ямку, споткнулся, потерял равновесие… Я воспользовался этим, полоснул его по кисти правой руки: палаш взмыл в воздух и, задребезжав, воткнулся в землю. Мне удалось провести подсечку, и противник оказался на земле. Пощекотав клинком ему подбородок, я буркнул: