начале бытия здесь, а рассказанная им же тогда история семейных взаимоотношений не давала повода к подозрениям в каких-либо сильных чувствах к Варваре. Надо бы ему здоровье проверить…

Впрочем, я сам не лучше – чтобы не выглядеть совсем уж бесчувственным чурбаном, представил, что опять хороню Лизу. Не расплакался, но удержать скорбную физиономию воспоминание помогло.

А потом понеслось: кто на ком женился, кто за кого вышел замуж, у кого какое пополнение, планы или другие новости… Вертящийся на коленях Лешка, упорно не идущий ни к кому на руки, спасал меня от настойчивых расспросов, но любопытство всех без исключения родственников зашкаливало – имя Михаила Лосяцкого благодаря кинороликам было у многих на слуху, и пусть лицо на них крупным планом не показывали, в основном снимали либо издали, либо с закрытым забралом, но Лосяцкий – не самая распространенная фамилия. А тут вдобавок я, весь из себя красивый… собираясь на похороны, с ужасом выяснил, что кроме формы, мне и поехать-то не в чем, почти вся гражданская одежда стала безнадежно мала…

– Если устал, отвлекись, поговори с Надей! – тихонько предложила Вика, забирая у меня Лешку, к ней в отличие от остальных, тянущих руки, малыш пошел охотно. Видно чувствовал мое отношение, – Это твоя партнерша по танцам, – поясняюще шепнула она на ухо.

После ее слов мне стали понятны взгляды сидящей на другом конце стола девицы с потекшей тушью – та откровенно на меня пялилась весь день. А я все никак не мог сообразить – с чьей стороны она родня? Трудно, когда не знаешь, а еще и забыл!

– А она тут что делает? – тоже шепотом спросил у сестры.

– Она Полина одноклассница, наверное, ее Поля позвала. Но вообще у нас городок маленький, все друг друга знают, могла и сама просто прийти – мама Варя ее одно время очень привечала. Вы с ней класса до шестого постоянно у нас уроки вместе делали.

– Привечала, а потом?..

– А потом Надя на тебя засматриваться стала, ты тоже заинтересовался, чем девочки от мальчиков отличаются, и вся мамы Варина приветливость куда-то улетучилась… – ехидно ответила Вика.

– Понятно…

Девчонка симпатичная, но поговорить мне с ней не о чем. Потанцевать вроде бы тоже ситуация не располагает. Неожиданной свободой от Угоринского детеныша воспользовался по самым тривиальным мотивам – отлучиться в туалет, подмерз на кладбище, чай, не май месяц!

Санузел на первом этаже был занят и, судя по доносящимся из-за закрытой двери звукам, надолго – не все пропускали тосты. Ноги сами понесли на второй этаж в родную комнату Масюни, где был собственный толчок.

За время моего отсутствия спальня не изменилась – унылые безликие обои, стол, стул, кровать, полка, забитая моделями автомобилей – это еще мелкий сюда не успел добраться! Здесь же на полу валялась моя сумка, в основном набитая детскими вещами. Других следов присутствия именно меня помещение не носило. Неудивительно, учитывая, сколько я здесь в общей сложности пробыл. Но кроме тех же машинок – не имелось следов присутствия Масюни, словно и не жил он здесь восемнадцать лет. Комната, на мой взгляд, отражала представление Варвары Трофимовны об идеальном сыне. Опять мимолетно пожалел пацана – с такой мамочкой шансов вырваться из этого болота у него было ноль!

На выходе из такой нужной комнатки наткнулся на Надю, задумчиво переставляющей модельки на полке:

– Ничего не изменилось…

– Ты что тут делаешь?

– Вспоминаю… это правда, что ты потерял память?

– Правда…

– Бедненький! – она прижалась ко мне, наминая полузастегнутую ширинку, – И меня не помнишь? Что? Правда?! Совсем?!.

Да-да! Жалейте меня, жалейте! Вот так пожалейте, и вот так! И еще!

Губками, да, да…

Как мы оказались на спартанской односпальной кровати Масюни, я упустил. И, помня о моменте, я честно хотел медленно и печально, но не вышло.

– Ты такой стал… никогда бы ни подумала… майор… ордена, медали… заберешь меня отсюда?

– Увы и ах! – разочаровал я партнершу, – Я живу в секретном городке…

– Что, совсем никак?!

– Никак…

– А если подумать?

Так… откидываясь на подушку, так подумать я был согласен. Но только подумать.

– Папа, ать! – обломил мне мелкий нирвану, а заодно – неудобные разговоры, – Ать-ать!

– Извини! – Вика, ведущая Лешку за ручку, невозмутимо проигнорировала метания Нади по комнате в поисках белья, а заодно мое одевание под прикрытием одеяла, – Он просится «ать-ать!», а я не понимаю, что это!

– Это на горшок, спасибо! – поблагодарил я сестру разом за присмотр и за избавление меня от партнерши – с появлением новых лиц Надя поспешила смыться обратно в зал, откуда уже послышалось тихое пение престарелых родственниц и соседок.

– Когда я предлагала тебе поговорить с Надей, я подразумевала несколько другое…

– Не поверишь, но я тоже не ожидал.

– Но отказываться не стал! – обвинила меня сестра, – На похоронах матери!

– На поминках, прошу заметить!

– А не один ли хер?!

– Вика! – упрекнул я ее в подхваченной от меня привычке материться.

– Да что – Вика?! Я ведь все прекрасно понимаю, что ты ее не помнишь! По большому счету… нас ведь трое погодок было – ты, я и Поля, но ты всегда наособицу, если, конечно, не папа с нами возился. Мама Варя никогда с нами не играла, только с тобой. Всегда у нее ты! ты! ты! Ты не поверишь, но мне за нее сейчас даже обидно!

– А мне – нет! Это из-за ее амбиций я потравился таблетками! Вот ни за что не поверю, что она была не в курсе! Ни-за-что!!!

– Она тебя любила!

– Вика, она любила только себя!

Пока мы препирались, мелкий у меня на руках обосрался. Отличный повод закончить еще один неудобный разговор!

– Папа плохо выглядит, – Вика, вопреки ожиданиям, не ушла, пока я отмывал и переодевал засранца.

– Я заметил. Он чем-то болеет?

– Мама говорит, что нет, просто год неудачным выдался. Еще говорит, что за тебя сильно переживали.

– Ать-ать! – довольно выдал малыш, слюнявя замызганную бумажку.

– Что это? Это ты в кабинете у дедушки взял?! – вскинулась сестра, пытаясь отнять у Лешки пожеванный листок, – Когда успел?!

– Этот товарищ шустрый! Дай сюда!!! – отобрал у ребенка документ и передал его Вике, мимоходом замечая текст на немецком.

– Пойду, верну в кабинет, может быть не заметят! – Вика отскочила к двери, – Спускайся, ты уже долго отсутствуешь! Сейчас все уже расходиться станут!

– Хорошо!

Батя умудрился нажраться до невменяемого состояния, и мама Яна, не отходившая от него весь день, утащила качающееся тело в спальню. Приходящая прислуга – да, здесь такая была! – уже перемыла всю посуду, прибрала замусоренную