Рагнар Рагнарссон умер, а его взрослый сын, которого тоже звали Рагнар, иногда приносил еду и оставался послушать. Однако чаще этот долг ложился на его маленькую дочь Сигрид, которая не боялась старого отшельника на холме. Он был членом семьи.
Гвальхмай любил, когда она была рядом. Он любовался бледным золотом ее волос, когда они сидели в устье пещеры, глядя на море. Сигрид была спокойной, умной девочкой, и им было хорошо друг с другом.
Общаясь с этой девочкой, без громких слов Гвальхмай и Кореника узнали совершенно новую сторону любви. Это была любовь родителей к своему ребенку.
Однажды, когда Сигрид пришла пораньше, неся хлеб и кислое молоко скир, Гвальхмай с удивлением обнаружил, что она ведет к нему незнакомца.
Это был крепко сложенный мужчина моложе тридцати лет, безбородый, загорелый и рыжий. У него были голубые глаза с небольшими морщинками по углам, появившиеся от долгого косого взгляда на солнце сквозь бесконечные волны. Гвальхмаю сразу понравился его вид.
Незнакомец снял вязаную шапочку моряка и поклонился, как показалось Гвальхмаю, чрезвычайно обезоруживающим и вежливым образом. Это напомнило ему о Хуоне, хотя в этом госте не было ничего сардонического или небрежного.
«Мне сказали, что вы – человек моря и знаете кое-что о землях к западу от Туле». Гвальхмай вздрогнул.
«Где вы это слышали?»
«В деревне часто говорят, что вы путешествовали далеко. Я приплыл сюда из Бристоля на английской шхуне для ловли сельди, но надеюсь узнать о странах на западе. Было много разговоров относительно земель за пределами Гренландии и предположений, что, если двигаться в этом направлении, можно достичь Индии и Катая. Я поставил целью моей жизни доказать правильность этой теории. Можете ли вы рассказать мне что-нибудь о западных странах? Не могли бы вы нарисовать мне карты или выступить в роли проводника?»
«Откуда вы, говорите? Вы не уроженец Англии?»
«Нет. Я родился в Генуе, это Италия. Там мало тех, кто согласен с моими идеями. Большинство смеются надо мной. Если я смогу доказать, что я прав, я хочу привезти доказательства в Португалию или Испанию. Может быть, мне удастся заинтересовать одну из этих двух стран. Португалия всегда открыта для моряков».
Гвальхмай спросил себя, не тот ли это человек, которого он ждал – человек, о прибытии которого объявил Мерлин.
«Как вас зовут?» – спросил он.
«Меня окрестили Кристофором. Моя фамилия – Колумб, но некоторые зовут меня Колон [41]. По-моему, я всегда стремился в океан».
«Были ли у вас в роду моряки?»
«В записях моей семьи есть история о том, что одним из моих предков был человек с севера, служивший в Константинополе. Где-то он нашел клад и потратил его на земли в Италии. У большинства мужчин в нашем роду была жажда странствий. Это у нас в крови».
Потомок Майртры и Арнгрима! Человек, которого он должен был встретить! Круг действительно замкнулся.
«А что Испания и Португалия? Это христианские королевства?»
«Оба. Я бы сказал, что Испания является самым христианским королевством на свете, потому что, за исключением небольшого числа мавров, которые удерживают город Гранада, в Испании живут только ревностные христиане. Никто другой не сможет жить в этой стране. Гранада находится в осаде, и к тому времени, когда я вернусь, город вполне может пасть. Таковы последние отчеты».
«Тогда я непременно обратился бы за помощью к Испании. Думаю, что могу обещать вам успех. Моя пророческая душа предсказывает это. Да, я нарисую вам карты и поработаю вашим проводником, если вы останетесь здесь и наймете парусную лодку. Я верю, что мне будет полезно совершить еще одну морскую прогулку.
На несколько недель старый отшельник исчез из пещеры. Его отсутствие совпало с исчезновением моряка, который без объяснений ушел с английской шхуны, и которого так же необъяснимо снова увидели в то самое время, когда пропавший исландский парусник объявился бесцельно дрейфующим возле Рейкьявика.
Конечно, здесь была какая-то связь, но ее невозможно доказать, а английский моряк (каковым они считали Колумба) помалкивал. Потом он нашел место на другом судне и уплыл. Больше они никогда его не видели.
А приставать с расспросами к старому отшельнику никто не стал. Народ уже давно убедился, что это бесполезно.
Через несколько дней после возвращения пары маленькая Сигрид и ее отец Рагнар принесли еды в пещеру. Они обнаружили, что их друг лежит с закрытыми глазами и улыбкой на губах.
Девочка подбежала к нему и взяла его за руку, чтобы разбудить. Рука была холодной. Он не открыл глаза.
Сигрид повернулась к отцу. Ее губы дрожали.
«Отец, сказочник умер? Что это за колокола, отец? Слышишь, как они звонят?»
Рагнар колебался. Он считал, что его дочь еще слишком мала, чтобы столкнуться с такой жестокой вещью, как смерть.
«Давай не будем называть это смертью, моя маленькая. Давай, помолимся за него. Скажем, что он ушел домой!»
Они опустились на колени на голом полу пещеры. Рагнар взял ее за руку, и они склонили головы. В тот момент, когда их пальцы встретились, он тоже услышал небесный звон золотых колокольчиков, заполнявший пещеру. Мелодия становилась все тише и тоньше и уходила все дальше в бесконечность, пока обитатели пещеры навсегда покидали свой дом.
Эпилог
Есть одно свидетельство, которое трудно оспорить.
Если вы потрудитесь внимательно взглянуть на оригинал хартии, выданной Христофору Колумбу с печатью Их величайших Христианских величеств Фердинанда и Изабеллы, королей Кастилии и Арагона, и если у вас хорошие глаза или мощный микроскоп, вы обнаружите изменение, исправленный текст, как будто писарь сделал глупую ошибку и исправил ее.
Под словами, дарующими Адмиралу Океана право на «земли, которые он откроет», можно различить более ранний текст. Он гласит «земли, которые он открыл»!
Крошечное исправление, возможно, но какой огромной важности!
А что же стало с Гвальхмаем и Кореницей?
Их история еще не закончена, потому что ни одна