лето,
В саду деревья зеленели,
Дул ветерок, но еле-еле,
И становилось все теплее.
Природа розы и лилеи
По щечкам дамы разбросала
И стройный стан ей изваяла, —
Та все прикрасы и повязки
Могла отвергнуть без опаски.
Своею светлою косой
Гордясь, как лучшею красой.
И вот уже в саду резвится
Едва одетая девица,
Уже мелькают по дорожке
Босые маленькие ножки.
Идет, свой плащ приподнимая.
Негромко песню напевая:
— Сам не свой я, сам не свой!
Вижу, ключ бежит но лугу.
Вижу милую подругу
И алый шпажник под ольхой,
Сам не свой я, сам не свой
Пред светлокудрою красой. —
Царь эту песенку услышал
И из засады чуть не вышел.
Вчера — в речах, а нынче — в пенье
Подруга столько наслажденья
Царю влюбленному давала!
Кичиться мог бы, и немало,
Сам Аристотель из Афин,
Что в даме вызывал один
Он столько милого старанья,
Веселья и очарованья;
Он мог бы и царя понять,
Не стал бы он царю пенять
За молодую чужестранку,
К ней сам попавшись на приманку.
Вот Аристотель пробудился
И сразу в книгу углубился,
Но, чуть перевернув страницу,
Увидел за окном певицу.
Заговорило сердце вмиг,
И мудрецу уж не до книг.
— О боже, не сыщу покоя,
Коль чудо упущу такое!
Отдамся я во власть прекрасной...
Как?! Что задумал я, несчастный!
Я, бывший гордостью афинян,
В подобной глупости повинен?
Взглянул лишь — и покой утрачен..,
Любовью к даме я охвачен,
Но честь опомниться велит,
И укоряет, и стыдит.
Увы! К чему мне сердца жар?
Ведь я и седовлас и стар,
Я бледен, тощ, совсем без сил,
Хоть философии вкусил
Я, верно, больше всех на свете.
Но бесполезны знанья эти!
Я все учился неустанно,
Теперь разучиваться стану,
Чтобы другому научиться,
К любовным чувствам приобщиться.
Да как понять любви язык?
К нему я вовсе не привык.
Любовь предстанет предо мной,
А я, беспомощный, смешной,
Не зная, что мне делать с нею,
Осоловею, онемею!
Пока стенал сей муж ученый,
Своей бедою огорченный,
У дамы был почти готов
Венок из мяты и цветов.
Она рвала цветы и пела:
— Мной девчонка завладела,
Что платок полощет белый.
Стоя над ручьем.
Мной девчонка завладела:
С нею мы вдвоем! —
Девица пела звонко, складно, —
Лишь было мудрецу досадно,
Что вдалеке она ходила.
Красотка же хитро решила:
Чем дольше старого томить,
Тем легче будет поразить
Стрелой, искусно оперенной,
Чтобы философ покоренный
От женских чар уйти не мог.
Красуясь, дама свой венок
Себе надела на головку,
Притом прикинулась плутовка,
Что старика не замечала.
Еще сильнее, чем сначала,
Она беднягу раздразнила.
Вот тут красотка и решила
Столкнуться с ним лицом к лицу
(За все отмстится мудрецу!)
И о любви опять запела:
— В густом саду где речка голубела,
Своей волной песок лаская белый,
Дочь короля все очи проглядела
И, к милому взывая, песню пела:
«О граф Гвидон!
Несется к вам любви печальный стон».
Закончив песенку, она
Пошла вдоль низкого окна.
Тут аристотель распалился
И в плащ красавицы вцепился.
Свечу задел он сгоряча —
Упала за окно свеча,
А кот бродячий не дремал,
Схватил добычу и удрал.
Красавица меж тем вопила:
— Спасите! Господи помилуй!
Разбойники! Беда! Беда!
— Добро пожадовать сюда! —
Звал старец, всех судивший нудно.
Теперь же сам себе подсудный.
— Как! Аристотель? Полно, вы ли?!
И вы, мудрец, меня ловили?..
— Увы, ловил, признаюсь сам!
От вас, прекраснейшей из дам,
Глаза не в силах я отвесть!
Готов отдать вам жизнь и честь,
Предаться вам душой и телом.
Пока живу на свете белом,
Любовь впервые познаю.
— Что ж, за любовь не воздаю
Вам злобой и дурною славой, —
Она заметила лукаво, —
Мне ж воздавали по-иному:
Подверглась я навету злому.
Царь от меня быд отдален
За то, что он в меня влюблен,
Что он души во мне не чает,
Со мной одною не скучает. —
Мудрец воскликнул: — Вот вам слово,
Покой и мир настанут снова!
Я злоречивцу не спущу
И эти козни прекращу:
Царя любимейший учитель,
Я при дворе всех дел вершитель.
И вот молю мне дать в награду
Вкусить сладчайшую отраду —
Вас заключить в свои объятья!
— Хочу сначала увидать я,
Что вправду вами я любима.
Для этого необходимо
Сказать вам про мою причуду:
Итак, спокойна я не буду,
Покуда не удастся мне
Верхом на вас, как на коне,
Погарцевать по травке сада.
Но под седлом вам бегать надо,
Чтоб было все вполне прилично! —
Мудрец ответил: — Что ж, отлично!
Уж вас-то прокачу я славно,
Как вы придумали забавно!
Седло уже принесено
И дамою укреплено
На сем многоученом муже,
Подпруги подтянув потуже,
Вполне удовлетворена,
На старца вспрыгнула она.
Кто в мире был мудрей его?
Меж тем любовь и естество
Его повергли на карачки,
И он готов для резвой скачки.
Уже царя учитель строгий
Бежит, как конь четвероногий,
Со всадницей своей прекрасной.
Был в этом смысл простой и ясный,
Как я пытался показать.
А дама не спешит слезать.
Царь Александр в своей засаде,
На мудреца украдкой глядя,
До слез хохочет — что творится!
Как быстро разума лишиться
Успел его учитель мудрый
Пред этой дамой светлокудрой!
Она ж совсем во вкус вошла,
Удары плеткой — без числа,
И снова песенка запета:
— Полощи руно, Доэтта,
Но взгляни: наглец отпетый
У меня-то под седлом!
Он не чтил любви завета, —
Под седлом он поделом. —
На Аристотелевы шашни
Царь, хохоча, глядит из башни
(Порой от хохота лекарства
Не раздобыть и за полцарства).
— Ха-ха, не дивные дела ли?
Да вас, учитель, оседлали! —
Кричит он. — Что на вас нашло?
Как вы попали под седло,
И, вот забавно, к той же даме,
Которую честили сими?
Меня хотели образумить,
А так успели обезуметь, —
Почище буйного бычки!
Заслышав речь