угла Павел Валентинович. — Смутили совсем бедную девушку.

Павел Валентинович живёт ожиданием того счастливого дня, когда ему наконец-то выдадут на руки удостоверение пенсионера и можно будет спокойно копаться на грядках дачи, расположенной где-то в районе реки Лютой. Места там и в самом деле красивые, воздух чистый — что ещё надо дважды инфарктнику и завзятому огороднику?

Поэтому он бережёт силы, не тратя их на споры и конфликты, держится немного особняком и слегка завидует задору и энергичности молодых коллег.

— Смутишь её, как же, — ответил Михалыч. —

Просто в отношении Саши она испытывает какую-то ничем не объяснимую робость. На меня, к примеру, она совсем не реагирует. С чего бы это? — и он ехидно покосился на меня.

— Хватит врать, Михалыч, — укорил его я, — скажешь тоже. К сожалению, Леночке я безразличен. Впрочем, оно и к лучшему. Идя по жизни, я растерял почти все свои принципы, но одного по-прежнему придерживаюсь прочно и не путаю личные отношения со служебными. Хотя соблазн порой бывает, и ешё какой.

— Подумаешь, какой принципиальный выискался, — проворчал Хохлов. — У шефа был уже?

— Нет.

— Ну, пошли тогда. Тем более, пора на пятиминутку.

Прихватив с собой пустую папку, в которой обычно хранятся мои истории болезни, я вышел вместе со всеми из ординаторской и направился в кабинет заведующего. Правда, кабинет — это мягко сказано. Стараниями его хозяина, Бориса Альбертовича Бакутина, серая стандартная комнатёнка превращена в весьма приличные апартаменты с дорогим ковром на полу, хорошей мебелью и кондиционером.

Сам Борис Альбертович в этой роскоши смотрится как «новый русский», по нелепой случайности нарядившийся в хирургический костюм. Невысокий, крепко сбитый, с густой гривой седых волос и цепким взглядом, он устроился сейчас, слегка ссутулившись в своём кресле, и напоминал старую хищную птицу, присевшую ненадолго отдохнуть. Увидев меня, он приветливо кивнул:

— Все собрались? Прекрасно. Рад, что и Александр Александрович наконец-то вернулся из отпуска.

Лично я особых поводов для радости по-прежнему не видел, но возражать начальнику не стал. Тем более что он не тот человек, который потерпит возражения от подчинённых. Бессменно руководя, а точнее, правя отделением последние 12 лет, он неуклонно требует от своих работников дисциплины и безоговорочной исполнительности.

Неплохой хирург и прекрасный администратор, он сумел добиться приличных показателей, и наше отделение далеко не худшее в больнице. А то, что молодые ребята у нас почему-то не задерживаются, никого, к сожалению, не интересует.

— Пациентов сейчас много, так что придётся сразу браться за работу. Для вас, Александр Александрович, я подготовил несколько историй. Будете вести этих больных, — и Бакутин подтолкнул ко мне пачку историй болезни.

Их было меньше, чем я ожидал, но диагноз не оставлял сомнений в необходимости плановой операции. Что ж, будем работать, тихонько вздохнул я. Вообще, с Бакутиным у нас сложились своеобразные отношения. Он, со своей стороны, не очень меня тиранит, я же стараюсь давать поменьше поводов для этого. Более того, иногда он даже хвалит меня, что делает, честно говоря, крайне редко. Я благодарен, но это не помешало мне ответить отказом пару месяцев назад, когда он предложил мне подработать на стороне.

В характер работы он почему-то не вдавался, упомянул лишь, что она соответствует моему профилю, хорошо оплачивается, но предназначена для людей, умеющих держать язык за зубами. Не могу сказать, что мне тогда не понравилось в его предложении. То ли многозначительные недоговорки шефа, то ли эта непонятная секретность. Не знаю. Хотя, может быть, всё дело в том, что я не очень нуждался в деньгах, и без Бакутина имея возможность время от времени подрабатывать вне стен отделения.

Так или иначе, я отказался и пару раз после этого ловил на себе внимательный, испытующий взгляд шефа.

Обсудив текущие дела, мы разошлись по палатам. У меня осмотр больных, естественно, занял больше времени, чем у других. Поэтому, когда я вернулся в ординаторскую, все уже находились там и готовились пить чай.

— Саша, тебя к телефону, — позвал Хохлов.

Я взял трубку:

— Махницкий, слушаю.

— Сашка, привет! Вернулся, наконец-то, с морей?

— Кто это? — удивился я.

— Как кто? Неужели не узнал? Богатым буду. Это Костя. Кузьмин, если тебе о чём-то ещё говорит эта фамилия.

— Ни о чём не говорит, — проворчал я, хотя на самом деле обрадовался. — Что ж ты хотел? Видимся раз в сто лет, скоро совсем забуду, как ты выглядишь. Если не ошибаюсь, ты маленький толстый брюнет, страдающий пучеглазием, и с большими ушами?

— Всё такой же шут гороховый, — беззлобно констатировал Костя. На самом деле мы с ним одного роста, а его атлетической фигуре и вьющимся русым волосам мне остаётся только завидовать. — Надо бы встретиться, Сань, обсудить кое-что.

— Надо так надо, — согласился я. — Только не очень поздно, у меня планы на вечер.

— В восемь вечера в «Каскаде» устроит?

— Вполне.

— Всё, буду ждать. Только не забудь, разговор серьёзный.

— Да что случилось-то? Хоть в двух словах объясни, — попросил я.

— Вечером узнаешь, — и трубка запищала гудками отбоя.

Костя в своём репертуаре. Любит напускать на себя таинственность. Сколько его помню, всегда был таким. Мы с ним, что называется, друзья детства. Вместе прогуливали когда-то уроки в школе, курили, прячась по углам от учителей и ухаживали за девчонками. После школы, правда, наши дороги разошлись. Костя поступил на журфак университета, а меня, запутавшегося в сетях глупой романтики, судьба забросила в строй питерской Военно-медицинской академии. Естественно, что, двинувшись в разных направлениях, мы долгое время не пересекались, а когда, наконец, пересеклись, то оказалось, что из двух близких друзей получились разные, в общем-то, люди, каждый со своей философией и отношением к жизни.

Костя работал в солидной газете, вёл передачу на ТВ, сделав имя на острых, иной раз сенсационных публикациях и, что называется, попал в струю. Заодно успел пару раз жениться и развестись, здорово запутав свою личную жизнь. Интересно, что ему понадобилось? Хотя, скорее всего, дело ограничится пустяком вроде просьбы пристроить на лечение кого-то из знакомых или родственников. От размышлений меня отвлекла Елена Анатольевна, пожаловавшаяся на хроническое недосыпание.

— И чем это вы по ночам занимаетесь в моё отсутствие, Леночка? — поинтересовался я. — Стоит ненадолго отлучиться…

— Не приставай к ней, — сказал Хохлов. — Она увлечена только научной работой, в отличие от тебя. Готовится к