прохода.

Фантазии мистера Эйвери, в основном навеянные Кэрроллом, все слушали с интересом, даже супруга. Старший сын Ларри в свои тринадцать был настроен скептически и почти не выказывал интереса, пока отец не поймал его на крючок вопросом: «Посмотри, в зеркале поменялись местами лево и право, а верх и низ — нет. Почему?». Загадка занимала подростка до конца истории.

— Комната в Зазеркалье выглядит точно как наша, — пожаловалась, надув губки, восьмилетняя Джейн.

— На самом деле не совсем, — ответил Эйвери. — Видишь картину на стене? У нас мужчина стоит слева, а в Зазеркалье — справа.

Понимая, что такая мелочь девочку явно не впечатлит, да и не мудрено в восемь-то лет, он поспешно добавил:

— Мы ведь не знаем, что твориться в том доме, за аркой и в остальных помещениях. Там может быть совершенно по-другому. И жильцы все время где-то за пределами этой комнаты, поэтому мы их не видим.

Будучи человеком тонким и умным, Эйвери не стал выдумывать противных обитателей. Самым страшным получился Гнольфо — толстяк с виду похожий на эльфа. Он совершал грабительские набеги на кухонный холодильник и для наблюдателей из гостиной всегда оставался незамеченным… Но один раз, посреди истории, Эйвери притворился, будто только что заметил уродца — тот якобы промелькнул в арке, и Билл это подтвердил. «Эльф маленький и волосатый», — сказал мальчик не очень уверенно. Но Билли было всего пять — в глазах братьев и сестер не самый надежный свидетель.

Сидя в гостиной, они представляли собой очаровательную сценку из жизни патриархальной семьи: пятеро детей, все внешне похожие друг на друга — с темными волосами и большими карими глазами, — но разные по характеру. Джейн и Марсия озорные, пожалуй, еще доставят хлопот, а трое мальчишек были больше развиты физически и обычно принимали слова Эйвери на веру, даже когда девочки интуитивно сомневались. И Лотти как нельзя лучше дополняла картину. Почти викторианская жена: мягкая, милая, покорная, но не пустышка. Она знала классику и играла на фортепьяно как профессиональная пианистка. К несчастью, ей очень нравился Пуленк и некоторые другие современные композиторы, еще более радикальные и невыносимые, а во всем остальном, Эйвери, конечно, был счастливым парнем, которому повезло с семьей. Когда родились первые трое детей, его отец так обрадовался внукам, что поместил неплохую сумму в трастовый фонд, и сейчас необязательно было горбатиться юристом в семейной фирме. Сбагрив основную работу на плечи партнеров — Уислоу и Талкотта, Эйвери показывался в конторе всего на несколько часов в неделю.

— А где живёт Гнольфо? — потребовал Брайан, стоя у зеркала.

Ему было десять, уже достаточно взрослый, чтобы нянчиться с младшими. Ларри обычно от этого уклонялся, потому что считал возню с малышней недостойной тринадцатилетнего.

Оба парня сильные, и у Ларри свое ружье 22-го калибра, он стрелял почти без промаха. Если к ним сунутся какие-нибудь проходимцы, пока взрослых нет дома, те, пожалуй, будут шокированы, подумал Эйвери, с одобрением рассматривая Брайана — крепкий, решительный мальчишка с туповатыми коровьими глазами.

— Наверху, — сказал он сыну. — Не думаю, что дом в Зазеркалье устроен в точности, как наш, скорее, наоборот. С другой стороны, кто его знает?

— Может, мы когда-нибудь сможем туда попасть, — предположила Джейн без особого энтузиазма. В свои восемь она уже сомневалась, что по ту сторону зеркала есть другой мир. Впрочем, взрослые обычно знают куда больше детей. Может, папа не все выдумал?

— Да, попадем когда-нибудь, — согласился мистер Эйвери с улыбкой. — У Алисы ведь получилось, а она существовала в реальности, обычная девочка — Алиса Лидделл.

Ларри начал было надсмехаться, думал на этот раз уличить отца в обмане, но тот, к немалому разочарованию мальчика, показал статью в энциклопедии. Эта победа еще больше укрепила авторитет Эйвери — не ровен час, младшие дети начнут сомневаться в восходе солнца.

— Продолжение истории завтра, — сказал мистер Эйвери в половине десятого. — А сейчас пора спать, всем, кроме Ларри. У тебя есть еще полчаса.

— Милый, завтра не получится, — возразила Лотти. — Помнишь, мы же идем к Рейндолсам.

— Проклятье, совсем забыл! — раздраженно ответил отец семейства. Ему нравилось восседать у камина, словно монарх в окружении подданных. В гостях приходилось довольствоваться более скромной ролью: с виду невзрачный, как домашняя мышь, он не умел поддержать разговор на современные темы.

— Ларри, ты остаешься за главного, и из дома никому не выходить, — твердо сказал Эйвери. — Не хочу, чтобы вы болтались на улице, когда вокруг ни души. Здесь нет соседей, которые присматривали за вами на прежнем месте. Думаю, мы вернемся к полуночи. Сын, проверь, чтобы все легли спать, как положено, и сам отправляйся в постель не позже одиннадцати.

На следующий вечер родители уехали без всяких дурных предчувствий. Дом стоял на отшибе, но тяжелые двери и окна все равно надежно заперли. Да и на Ларри можно положиться, в крайнем случае, он достанет из чулана свой 22-й калибр.

Вечером детей ждал оставленный матерью ужин, а потом они собрались в гостиной вокруг камина, где мирно горел огонь. В одиночестве, без взрослых, никому не хотелось бегать по этажам, да оно и понятно. Днем ребята разбивались на группы, пары или даже оставались одни — зависело от настроения и от игры, но на ночь глядя даже отважных тринадцатилеток не тянет на тёмный чердак.

— Расскажи о доме в Зазег’калье, — прошепелявил Билл. — И про толстого мальчишку. Как там его? Имя странное.

Ларри почувствовал гордость, младшие сегодня будто признали в нем второго отца, такое случалось нечасто. И он сомневался в своих способностях рассказчика.

— Ну, — неуверенно протянул Ларри, — рассказывать особо нечего. — Просто большой дом, такой же, как наш.

— Папа сказал, он не такой, — вклинилась Джейн.

— Там есть другие комнаты, здесь и наверху. А Гнольфо нравится на кухне, где еда, — Ларри старался, как мог, знал, что имеет дело с неблагодарной публикой. Он почти потерял внимание ребят, только Билли по-прежнему смотрел в зеркало, и вдруг испуганно взвизгнул.

— Там что-то есть! — закричал малыш. — Оно там, в арке.

— Не говори глупостей, — сказал Ларри. — Все, что есть там, должно быть и тут, в нашей арке.

— Почему?! С чего ты это взял? — взмутилась Марсия. — Папа же сказал — там другая комната.

— Я видел, — пробормотал Билли, пухлое личико ребенка побледнело. — Н-не нравится мне этот… Нолфи. Он волосатый, странный и прыгает…

— И куда он делся? — спросил Брайан.

— Заскочил в зазег’кальную