принцесса Монако, — обиделся Жданов. — Но Катя — это даже больше, чем любимая женщина. Это часть меня самого.

— Тем не менее, ты ведешь себя неподобающе. Ты не можешь делать в компании все, что тебе хочется.

— Я знаю, — вздохнул Жданов. — Но еще я знаю, что сейчас нельзя менять президента и оставлять банки без взаимодействия с Катей. Это действительно не моя прихоть, а необходимость исправить содеянное.

— А ты не думал, как это расценивают Воропаевы? Они вправе считать это захватом компании. Александр грозит обратиться в прокуратуру.

— Ну он же не дурак рубить сук, на котором сидит. Что он будет делать без своих дивидендов?

— А Кира? — спросила мама.

— А Катя? — спросил Жданов.

— Ты думаешь, я позволю вам с Пушкаревой и дальше руководить компанией? — спросил отец.

И такая дребедень — целый день.

То тюлень нападет, то олень.

В больницу Жданов приехал после семи.

В палате Кати не было, только Спок одиноко лежал на её кровати.

— У Пушкаревой посетитель, — объяснили на посту. — Целый день шастают!

Жданов помчался в приемный покой.

Разница между ними бросалась в глаза — Катя, трогательная в своем цветастом халате и смешных тапочках, и Кира, изящная, стильная, похожая на мраморную статую.

Обе они были бледны и серьезны, у обеих на глазах блестели слезы.

Жданов запнулся, не решаясь ворваться в этот крохотный женский мир, но тут Кира повернула голову и увидела его. Её губы задрожали, и она поспешно встала. Сумочка выпала из её рук, и Катя бросилась поднимать её, виноватый воробушек.

У Жданов так сильно и больно сжалось сердце, что перехватило дыхание.

Он заставил себя двигаться и подошел к ним.

— Кира?

— Я уже ухожу, — быстро сказала она и буквально бросилась прочь, ничего не видя перед собой.

Закусив губу, Катя смотрела ей вслед.

— Пойдем, — вздохнул Жданов и взял её за руку, — ну вот ты совсем замерзла, горе мое.

— Что с твоим лицом? — спросила она встревоженно.

— Воропаев, — коротко ответил он.

В палате он усадил её на койку, подвинув Спока, и сел на колченогую табуретку рядом, сжав обеими лапищами холодные ладошки.

— Расстроила тебя Кира?

— Сначала был папа, — проговорила Катя несчастным голосом и шмыгнула носом. — Очень сердитый. Сказал, чтобы я держалась от тебя подальше и что лучше быть матерью-одиночкой, чем такой муж. Что ты ему наговорил? Не мог сказать, что благородно берешь меня в жены вместе с прицепом?

— С каким прицепом? — не понял Жданов.

— Ну, ребенком.

— Мой ребенок не какой-то там прицеп! — возопил он.

— Чокнутый, — покачала головой Катя. — Потом была мама. Сказала, что ты тоже не внушаешь ей доверия, но раз уж мне кол на голове теши, то она попробует смягчить папу.

— Почему это я не внушаю ей доверия?

— Потому что я нахожусь уже во втором триместре, а ты только сейчас опомнился.

— Допустим, — мрачно буркнул Жданов, не найдясь с ответом.

— Потом приходила Маргарита Рудольфовна…

— Мама? — поразился он.

— Принесла ананас, но врач мне его запретила. Говорит, что при тонусе матки нельзя, — Катя сморщила нос. — Я отдала его медсестрам.

— Что тебе сказала мама?

— Ничего. Спросила, как я себя чувствую, какой срок и все такое. Сказала, что я не внушаю ей доверия, но раз уж тебе кол на голове теши, то она попробует смягчить твоего папу.

Жданов поневоле рассмеялся.

— Потом пришла Кира Юрьевна… — голос у Кати дрогнул и задрожал. — Спросила, как давно все началось и не стыдно ли мне смотреть на себя в зеркало. Я сказала, что стыдно.

— Катя! — страдая, воскликнул Жданов, но она замотала косичками.

— Подожди, не перебивай, — попросила Катя, — я сказала, что мы с тобой… ну случайно переспали. Что ты был пьян, расстроен, и я тобой воспользовалась. А потом появился ребенок, и ты очень страдал от того, что вынужден отказаться от свадьбы с Кирой — ну как честный человек.

— Катя, ну ведь это все неправда!

— А Кире и не нужна правда, — возразила Катя живо, — ей нужно за что-то ухватиться. И уж лучше я буду коварной разлучницей, чем Кира — брошенной женщиной.

— Что за приступ самопожертвования, — расстроился Жданов.

— А ты как? — спросила Катя, заглядывая в его лицо. Он бодро улыбнулся, разбитая губа засаднила.

— Я отказался покидать пост президента, — отчитался он.

— Молодец, — одобрила Катя. — Отдадим им компанию через полгода, когда она будет свободна от долгов.

— Там посмотрим, — ушел от ответа Жданов, не понимая, с чего это он должен будет отказываться от Зималетто. — Но пока папа и Сашка твердо намерены выставить меня вон.

Катю тоже планировали выгнать на улицу, но он решил не говорить об этом.

Катя осторожно потрогала пальчиком его губу.

— Бедненький, — протянула она жалостливо.

— Я привез нам ужин, — вскочил он. — К черту всех, давай кутить.

— Андрей, — она удержала его, — а тебе совсем не стыдно? Ну перед Кирой, перед акционерами, перед родителями… — её голос становился все тише и тише.

— Совсем, — твердо сказал Жданов. — Потому что все это того стоит. Ты того стоишь.

Катя прерывисто вздохнула и бросилась к нему на шею, словно желая спрятаться от всего мира.

========== 40 ==========

— Я с самого детства обожаю спать в новых местах, — тихий Катькин голос, доносившийся с соседней кровати, был похож на шелест ветра. — Мы раньше часто переезжали, и это было приключением.

— Вы, Екатерина Валерьевна, авантюристка, — мурлыкнул Жданов, довольно удобно пристроив себя на узкой и жесткой больничной кушетке.

— Еще какая, раз связалась с вами, Андрей Павлович. Андрей, а когда ты… ну…

— Влюбился в тебя? — умиротворенно догадался он. — Когда ты на поле футбольное поле верхом на Федоре ворвалась? Когда бизнес-план принесла? Или когда меня в шкафу своем прятала?

— Что ты выдумываешь, — с досадой проворчала она.

А он и не выдумывал. Теперь ему казалось, что Катя всегда была в его мыслях — едва не с