спокоен, спешить некуда. Болезнь медленно ползет по его извилинам, по его жилам. Птицы выбрались из клеток, прыгают по трубам над головой, таятся в тенях. Смеются над ним. Форса слышит, как его собственные слова — мольбы — отскакивают от стен. Он начинает считать себя двойником Алисы: инструменты и мебель то и дело меняют размер. Ужасающая жара не дает думать. Птицы кружат над головой, их дикие крики потрясают его безумие, как труба судного дня — забытую могилу. Форса смотрит вниз, не в силах встретиться взглядом с разъяренными тварями. На полу скомканная газета — Жирар Ожье пачкает передовицу краденой славой.

Форса выбирается из омута — из кресла — и плетется к двери. Птицы над головой исчезли, как всегда, стоило ему собраться с духом. Он идет по коридору — на улицу, на городскую площадь, где афиша сообщает о представлении Жирара с оранжевыми пернатыми хищницами.

Форса замечает Жирара неподалеку — его узорчатые желтые рукава блестят в последних лучах заката. Мысли у Форсы смутные, как у зверя — только инстинкт и намерение, никаких планов.

— Твои птицы! — кричит он, и изо рта у него идет пена.

Жирар оборачивается, с ужасом глядя на бывшего друга — теперь просто ходячего мертвеца.

— О каких птицах речь?

Форса, шатаясь, подходит к Жирару и сжимает его шею алой петлей, вонзая ногти ему в горло. Он шепчет. — О Набрид-Кюнт…

Его губы раскрываются не шире, чем у человека, не находящего проклятий. Он сдирает кожу с лица Жирара, вгрызаясь в него, словно гуль, роняет на мостовую в брызгах крови и лохмотьях хрящей.

И падает сверху, опьянев от крови. Изо рта Жирара рвутся крики, заглушаемые алыми сгустками. Он задыхается под телом Форсы, которое с каждой секундой становится все тяжелей — умирает под старым другом. Его последние слова тонут в бульканье слюны и крови:

— Я… не дарил тебе… птиц!

Он еще час содрогается под Форсой, его труп источает ночь. Никто к ним не подходит.

* * *

Клаудия умывается перед треснувшим зеркалом. Последний слой белой пудры стекает с запавших, постаревших щек. Она почти не говорила о Форсе или Жираре — только о том, что в последний раз видела их в зале старого склада в Манассии, и у нее за спиной ворковали драгоценные алые птицы.

Перевод — Катарина Воронцова