Бумкнула и покатилась бутылка. Пока я прислушивался к её звяканью, мою голову приподняли над столом и принялись похлопывать по щекам.

— Эй, эй, какого чёрта! — заворчал я, открывая глаза. — Ты кто такой и нафига меня трусишь?

— Я — Гавриил, божий посланец, — терпеливо произнёс мужик и сунул мне в руки какой-то гладкий белый лист с целой кучей букв, — и прибыл к вам для заключения контракта. Подпишите этот документ и получите вашу ежедневную бутылку.

— А ты чего получишь? — тупо спросил я и хлопнул себя по лбу. — Ах да. Мою душу! Слушай, — как можно подозрительнее спросил я и заглянул в глаза гостя. — А ты — точно ангел? Я вот лично никогда не слышал, чтобы ангелы покупали человеческие души. Зато все рассказывают, что души скупают черти и там такое: подписал, а потом — раз и в бутылке вместо водки — вода, а у тебя чердак лопается. Признавайся: ты — чёрт?

— Да нет же, я — действительно ангел, — плечи Гаврилы опустились и мне на миг стало его немного жаль. — Просто сейчас мы оказались в несколько неприятном положении, поэтому вынуждены заниматься этим непривычным делом. Поверьте, Фёдор Петрович, вам абсолютно нечего опасаться: за соблюдением обязательств наблюдает специальная арбитражная комиссия и в случае нарушения хоть одного пункта контракт немедленно признают недействительным.

— Ну ежели так, — я взял в руки ручку, наполненную кроваво-красными чернилами и уже потянулся подписывать, как вдруг остановился и задумался. — Слыш, Гаврила, а на кой тебе моя душа-то? Я как погляжу, ты вокруг меня и так, и так.

— Вообще-то — это секрет, — я тяжёлым вздохом сказал визитёр, — Но ладно. Мы набираем воинство для предстоящей битвы с адскими легионами.

— А чё, в раю так мало душ? — удивился я.

— Люди нам всё равно нужны, — в голосе Гаврилы прозвучало нетерпение. — Подписывайте, пожалуйста.

Я пожал плечами и высунув кончик языка, аккуратно вывел корявую подпись на гладкой бумаге. Тотчас лист чудесным образом превратился в два, ничем не отличающихся один от другого. Запахло жасмином и один лист исчез в Гавриловой папке. Та немедленно отправилась под пиджак гостя. Второй лист сунули мне в руки.

— Теперь вы навечно вписаны в райскую когорту, — торжественно произнёс Гаврила. — И неважно, каким вы были человеком при жизни — ваши посмертные деяния позволят искупить все грехи.

С этими словами он наполнился светом, как перегорающая лампочка и пропал, оставив только запах своего дорого одеколона. Некоторое время я сидел за грязным столом и ошеломлённо глядел перед собой. Потом согнал с лица тупое выражение и встал. Знакомый таракан сотоварищи испуганно шмыгнул под плинтус, оставив меня в полном одиночестве.

Впрочем, не совсем. Из гостиной доносилось едва слышное похрапывание. Туда я и отправился.

Гостиная, она же спальня, являла собой полную противоположность захламлённой кухне. Тут царила прямо-таки аскетическая простота. Около стенки стоял древний диван с продавленным лежаком, откуда торчали куски поролона и пружины. В противоположном углу, припав на ногу, перемотанную скотчем, стоял не менее древний телевизор с треснувшим кинескопом. Рядом с ним валялся разбитый телефонные аппарат. Это барахло оставалось в доме по одной-единственной причине: его бы никто не купил.

Обладатель сих несметных богатств, Фёдор Петрович Крючков, лежал на диване, свесив голые волосатые ноги на пол. Из одежды на нём сейчас присутствовала лишь порванная тельняшка, а остальным временно пользовался я. Синей от многочисленных татуировок рукой, хозяин сжимал полупустую бутылку текилы. На небритом опухшем лице светилось воистину неземное блаженство.

Я подошёл к телевизору и принялся соединять его с телефонным аппаратом. Понятное дело, и одно, и другое уже давным-давно перестало работать, но ведь минус на минус даёт плюс, разве не так?

Именно так. Щёлкнуло и экран медленно заполнился синим светом. Потом появилось изображение крупного чернокожего мужчины, сидящего за письменным столом. Впрочем, конечно же — это был вовсе не мужчина.

Я козырнул.

— Хайль, Вельзевул. — сказал я и щёлкнул копытами. — Макс фон Штирлиц докладывает.

Глава адской канцелярии даже не оторвал взгляда от бумаг, лежащих на столе. Вот только на чёрной физиономии появилось выражение крайней усталости.

— Единственное, почему я терплю тебя и твои выходки, — недовольно сказал Вельзевул, — это потому что ты — великолепный оперативник. Именно поэтому на все многочисленные просьбы устранить тебя отвечаю отказом. Пока.

— Ну, ещё болтают, типа я — ваш внебрачный сын, — похвастался я.

— Только не это, — пробормотал собеседник. — Таких ублюдков я пожирал сразу же. — Докладывай.

— Операция проделана по высшему классу, — сообщил я с гордостью в голосе. — Лично сам господин Гавриил соизволили заглянуть на наш огонёк, где и попытались обработать уже завербованного мной клиента. И вуаля: у меня на руках имеется незаконный контракт плюс запись вербовки, на которой отлично видно, как ангелочек пользуется неадекватным состоянием человека, чтобы оказать на него давление. В общем, думаю, для арбитража этого окажется вполне достаточно, чтобы запретить засранцам вмешиваться в наши дела.

— Это уж точно, — хмыкнул Вельзевул. — А ещё учитывая настроения аггелов из арбитража…Да, отличная работа.

— Шеф, — я замялся. — Всё хорошо, но вот мне одно непонятно…Даже не знаю, как и спросить.

— Ты же знаешь, — Вельзевул откинулся на спинку кресла, — что у меня нет для тебя закрытой информации. Валяй.

— Куда всё-таки пропадают души умерших? Насколько я знаю, адские закрома почти пусты, а в райских кущах посвистывает ветер. Где они все?

— Понятия не имею, — шеф развёл руками. — Даже мне это неизвестно. Наши аналитики уже долгое время бьются над разгадкой, но пока — безрезультатно. Предполагают, что у мёртвых отсутствует желание вообще сражаться на чьей-либо стороне, поэтому они нашли способ скрыться из поля нашего зрения. Остаются только личности недалёкие, либо же полностью деградировавшие, кого мы и вербуем.

— Понятно, — вздохнул я.

До чего мы дошли! После Фауста и прочих великих людей, вынуждены гоняться за душами всяких дебилов. Славная же это будет финальная битва!

Фёдор Петрович сладко всхрапнул и плямкнул губами. Очевидно ему снились сладкие сны.