тер-протирал, а пиво все до капли из бочки ушло и залило погребицу. Что делать дураку! Взял кол и ну хлестать по пиву, приговаривая: «Вишь, глупое, и на простор-то выпустить нельзя, полезай назад, доколе невестка не проведала!» Но пиво не слушалось дурака и в бочку не шло. Рассердился Афоня, забранил пиво, захлестал его пуще прежнего. На крик дурака сбежались братья, увидали беду, выгнали дурака из погреба; знать, пословица правду говорит: «с дураками пива не сваришь, а и сваришь, так не разопьешь». Пуще же всех осерчала невестка: «не хочу с дураком жить; пусть его в люди идет уму-разуму учиться!»
Вот и отдали дурака в заработки, а на тяжелую работу куда как он быль дюж! Гаврила с Кирилой ударили за брата по рукам, выговорили ему харчей в волю, одежу: зипун, сапоги, шапку да красный кушак, да по три деньги в день. Увезли дурака за тридевять верст; прожил дурак там без году неделю, соскучился по родной печи, по Жучке, но братьям да по сердитой невестке; простился с хозяевами, обулся, оделся и пошел восвояси. Вот идет он путем-дорогой; летит грач, кричит: «кар, кар, красны сапоги, красны сапоги», а Афоне показалось, что грач кричит: «крадены сапоги, крадены сапоги!» Он снял сапоги, бросил их и пошел далее. Летит синичка, кричит: «зинь, зинь, зинь!» а Афоне показалось, что синичка кричит: «скинь, скинь, скинь!» Он снял кафтан и бросил его на дороге, а сам пошел необутый, неодетый; погода же стояла куда какая морозная. Вот пришел домой; первая завидела его невестка.
— Здорово, брат Афоня, что больно налегке пришел? — спросила она, — где одежда?
— На дороге оставил.
— Что так?
— Да вот так и так, — тут дурак ей все рассказал.
Баба всплеснула на него руками:
— Эх, Афоня, Афоня, на голове-то густо, да в голове пусто; тебе с твоим умом только пугалом в горохе сидеть!
Пришли братья, посердились на дурака, побранили его, а все-таки накормили и на печь спать уложили.
Досталась Афоне после крестного отца корова, скотинка диковинная: съедала в день по копне, а молока давала по ложке. Кирила с Гаврилой решили чернаву продать. Услыхал про то дурак, накинул корове на рога веревку и, не сказавшись братьям, повел ее продавать. Шел, шел, зашел в лес, а в лесу стоит сухая береза, покачивается да поскрипывает. Вот, думает дурак, знать, это купец корову торгует: «изволь, — говорит, — брат, дешево отдам.» А береза пуще прежнего по ветру закачалась да заскрипела.
«Что, аль денег пообождать надо? — спросил дурак, — изволь обожду до завтра!» Взял корову, привязал к сухому сучку, а сам пошел домой.
Дома братья переполохнулись: «где корова, где дурак?» а соседи им в ответ: «Афоня-де пошел в лес и корову на привязи повел.» Вот Гаврила с Кирилой побежали следом за дураком и повстречали его на перекрестке. — Где был, куда дел корову? — Кто? Я? — спросил дурак, — в торгу был. — А корова где? — Продал. — А деньги где? — Маленько пообождать просили. — Смотри, дурак, чтоб не обманули! — А это на что? — спросил Афоня, вытягивая кулачище. Братья приступили к нему: — Кому продал, сказывай! — А я почем знаю? Земляку продал, — твердил Афоня, и больше от него ничего не добились. На другой день чем свет Афоня встал и пошел в лес к сухой березе, а береза все стоит, да поскрипывает, коровы же на привязи не видать: должно быть, прохожие взяли либо волки сели. «Что, земляк, аль еще обождать? — спросил дурак, — изволь, так и быть, до завтра подожду, а уж завтра, смотри на меня не пеняй!» Пришло завтра, Афоня чем свет собрался, заткнул за пояс топор, засучил про запас рукава и пошел в лес, а береза стоит да пуще прежнего раскачивается. «Ну, нет, земляк, не на такого напал», — сказал Афоня, да как хватит березу топором, раз, другой, пятый, десятый; дурак с сердцов так рубит, что щепы за опушку летят. Вдруг из дупла выпала кубышка, а из кубышки посыпались серебряные деньги, а это, вишь, был клад. Дурак поднял кубышку, собрал деньги и промолвил: «Ведь говорил я тебе, земляк, что шутить с тобой я не стану, кулаков не пожалею», — и пошел домой. Пришел, а братья вскинулись на него: «аль опять без денег вернулся?» Тут дурак с хохотом бросил на стол кубышку: «вот, — говорит, — вам корова, берите!» Кубышка упала, крышка скатилась, деньги рассыпались. Увидав такую пропасть денег, братья перепугались: «где взял такое богатство?» — спросили Кирила с Гаврилой. — Земляк дал, — отвечал Афоня. — За корову ту? — За корову. «Ну, знать, дурак на дурака напал», — подумали братья, собрали деньги и схоронили в сундук, а дураку Афоне купили синий кафтан, красный кушак да шляпу с павлиньим пером. Вот и щеголяет наш Афоня по селу, каблуками потопывая, руками потряхивая, а ребятишки-драчуны спереди и сзади бегут да кричат: «вон-де нарядилась ворона в павлиньи перья!» Афоне то и любо, то и весело, много-де народу, все его одежду видят! Так и прожил наш Афоня, дурак-дураком, ведь на деньги ума не прикупишь!
или-были старик со старухой, да третья внучка; пришла весна, снег стаял; вот и говорит старуха: — «Пора огород копать». — «Вестимо пора», — сказал старик, наточил заступ и пошел в огород. Уж он его копал, копал, всю землю по комочку перебрал и вспушил гряды на диво; похвалила старуха гряды и посеяла репу. Взошла репа, растет и зелена, и кудрява, ботва стелется по земле, а под землею дуется, наливается желтая репа, вверх прет, из земли лезет.
— Экая репа! — говорят соседи, поглядывая через плетень.
А дедушка с бабушкой да со внучкой радуются да приговаривают: будет нам что постом печь да парить!
Вот пришел Успенский пост, что Госпоженками зовут, захотелось дедушке поесть репки-паренки, пошел в огород, захватил репу за ботву и ну тянуть; тянет, потянет, вытянуть не может; крикнул старуху, старуха пришла, схватилась за дедушку и ну тянуть; тянут-потянут вдвоем, вытянуть репки не могут; пришла внучка, схватилась за бабушку, и ну втроем тянуть; они репку тянут-потянут, а вытянуть не могут. Прибежала дворняжка Жучка, уцепилась за внучку, и все сам-четверт тянут-потянут, а репки вытянуть не могут!
« первая 2 3 4 5
Дома братья переполохнулись: «где корова, где дурак?» а соседи им в ответ: «Афоня-де пошел в лес и корову на привязи повел.» Вот Гаврила с Кирилой побежали следом за дураком и повстречали его на перекрестке. — Где был, куда дел корову? — Кто? Я? — спросил дурак, — в торгу был. — А корова где? — Продал. — А деньги где? — Маленько пообождать просили. — Смотри, дурак, чтоб не обманули! — А это на что? — спросил Афоня, вытягивая кулачище. Братья приступили к нему: — Кому продал, сказывай! — А я почем знаю? Земляку продал, — твердил Афоня, и больше от него ничего не добились. На другой день чем свет Афоня встал и пошел в лес к сухой березе, а береза все стоит, да поскрипывает, коровы же на привязи не видать: должно быть, прохожие взяли либо волки сели. «Что, земляк, аль еще обождать? — спросил дурак, — изволь, так и быть, до завтра подожду, а уж завтра, смотри на меня не пеняй!» Пришло завтра, Афоня чем свет собрался, заткнул за пояс топор, засучил про запас рукава и пошел в лес, а береза стоит да пуще прежнего раскачивается. «Ну, нет, земляк, не на такого напал», — сказал Афоня, да как хватит березу топором, раз, другой, пятый, десятый; дурак с сердцов так рубит, что щепы за опушку летят. Вдруг из дупла выпала кубышка, а из кубышки посыпались серебряные деньги, а это, вишь, был клад. Дурак поднял кубышку, собрал деньги и промолвил: «Ведь говорил я тебе, земляк, что шутить с тобой я не стану, кулаков не пожалею», — и пошел домой. Пришел, а братья вскинулись на него: «аль опять без денег вернулся?» Тут дурак с хохотом бросил на стол кубышку: «вот, — говорит, — вам корова, берите!» Кубышка упала, крышка скатилась, деньги рассыпались. Увидав такую пропасть денег, братья перепугались: «где взял такое богатство?» — спросили Кирила с Гаврилой. — Земляк дал, — отвечал Афоня. — За корову ту? — За корову. «Ну, знать, дурак на дурака напал», — подумали братья, собрали деньги и схоронили в сундук, а дураку Афоне купили синий кафтан, красный кушак да шляпу с павлиньим пером. Вот и щеголяет наш Афоня по селу, каблуками потопывая, руками потряхивая, а ребятишки-драчуны спереди и сзади бегут да кричат: «вон-де нарядилась ворона в павлиньи перья!» Афоне то и любо, то и весело, много-де народу, все его одежду видят! Так и прожил наш Афоня, дурак-дураком, ведь на деньги ума не прикупишь!
КОЛОМЕНСКАЯ ЖЕЛТАЯ РЕПКА
или-были старик со старухой, да третья внучка; пришла весна, снег стаял; вот и говорит старуха: — «Пора огород копать». — «Вестимо пора», — сказал старик, наточил заступ и пошел в огород. Уж он его копал, копал, всю землю по комочку перебрал и вспушил гряды на диво; похвалила старуха гряды и посеяла репу. Взошла репа, растет и зелена, и кудрява, ботва стелется по земле, а под землею дуется, наливается желтая репа, вверх прет, из земли лезет.
— Экая репа! — говорят соседи, поглядывая через плетень.
А дедушка с бабушкой да со внучкой радуются да приговаривают: будет нам что постом печь да парить!
Вот пришел Успенский пост, что Госпоженками зовут, захотелось дедушке поесть репки-паренки, пошел в огород, захватил репу за ботву и ну тянуть; тянет, потянет, вытянуть не может; крикнул старуху, старуха пришла, схватилась за дедушку и ну тянуть; тянут-потянут вдвоем, вытянуть репки не могут; пришла внучка, схватилась за бабушку, и ну втроем тянуть; они репку тянут-потянут, а вытянуть не могут. Прибежала дворняжка Жучка, уцепилась за внучку, и все сам-четверт тянут-потянут, а репки вытянуть не могут!