частицу ее тела.
Видение пропало так же внезапно.
Море опять стало прозрачным, нежно-голубым, на нем то и дело вспыхивали яркие блики. Моисей собрал очищенную рыбу и насадил ее на стебель тростника.
Сепфора опустила вьюк на землю. Она не понимала, что же она видела. Может быть, все это была лишь игра солнца — или ее ослепила тяжесть ноши?
Но она знала, что это не так. У нее все еще подрагивала кожа, во рту была страшная сухость.
Она следила, как Моисей положил свой улов в углубление между скалами, куда не достигала вода, прикрыл сверху несколькими камнями и вернулся в море. Он легко отплыл подальше от берега, нырял, снова выплывал.
С высоты птичьего полета Сепфора видела его тело в прозрачной воде, которая скользила по его спине, по белизне ягодиц и бедер, защищенных от солнца передником.
У Сепфоры закружилась голова. Живот и грудь ее напряглись, плечи и спина отяжелели. Колени ее подкосились, и ей пришлось обхватить себя руками, чтобы не упасть. Лучше бы она отвернулась, достаточно было сделать несколько шагов назад. Или опустить глаза.
Она знала, что голова у нее закружилась не от страха перед пропастью.
Она еще никогда не смотрела на мужчину так, как она смотрела на Моисея. И не только из-за его наготы.
Вот, голова Моисея показалась над водой. Он откинул назад волосы, провел рукой по лицу, перевернулся на спину и медленно поплыл к берегу, вздымая вокруг себя сверкающие брызги.
Сепфора мысленно представляла себе все то, чего она не могла видеть, его глаза, рот, струи воды, стекавшие по лицу. Ее охватило жгучее желание войти в воду, поплыть к нему, увидеть морщинки вокруг глаз, дотронуться до его плеча. Тело ее налилось болью, кожа горела, словно обожженная крапивой. Сепфоре стало страшно.
Вздрогнув, словно очнувшись от гипноза, она отвернулась.
Еще несколько секунд она стояла согнувшись, словно подкошенная. Широко открыв рот, зажмурившись, она наконец глубоко вздохнула. Сердце ее оглушающе билось.
Проклиная себя за собственное безумие, Сепфора резко выпрямилась.
Подхватив обеими руками мешки с едой, она дотащила их до входа в грот. Она хотела положить их в тени и бежать не оглядываясь.
Мысль о том, что она может столкнуться с Моисеем, ужаснула ее. Он сам увидит и кувшин, и вьюк с едой. Он догадается. Он поймет. Он подумает о девушках у колодца. Может быть, он подумает и о ней, чернокожей. О той, над которой пастухи хотели надругаться. О той, которую он защитил.
Может быть, он ничего этого и не подумает.
Она не должна быть нетерпеливой, как Орма. Принц Египта будет еще долго скрываться здесь. В этот она не сомневалась.
Сепфора перетащила вьюк в темноту грота и остановилась, ослепленная темнотой. Свежесть, царящая внутри, охладила ей лоб и шею. Ударившись плечом о стенку, она застонала от боли и едва удержалась на ногах. Пятка Сепфоры наткнулась на что-то твердое, и она услышала звук удара о камень: что-то упало.
Она присела, пошарила вокруг себя кончиками пальцев. Сердце ее забилось сильнее. От дурного привкуса вины высохло горло.
— Хореб! О, Хореб! Не покидай меня, — прошептала Сепфора.
Она нащупала шероховатый предмет, наощупь узнав дерево, и подтянула к себе длинный узкий ларь. В свете, проникавшем через вход, Сепфора разглядела голубую и желтую краску на стенках ларя. На крышке были вырезаны фигурки птиц и растений. Даже простые линии были выполнены с большим мастерством.
Египетские письмена!
Иофар как-то чертил на песке некоторые фигуры, а однажды, пользуясь сепией, нарисовал их на бамбуковой бумаге. Рисунки Иофара ей показались довольно неуклюжими, зато эти рисунки были легкими, чистыми, отличались абсолютной простотой.
Сепфора вспомнила о металлическом звуке, раздавшемся при падении ларя. В нем что-то было. Она вновь со страхом подумала о возвращении Моисея, прислушалась, готовая бежать, но до нее донеслись только звуки прибоя. Она еще успеет положить все на место.
Лихорадочно ползая на коленях, царапаясь о неровный скалистый пол, она заметила что-то блестящее. Какой-то длинный предмет цилиндрической формы! Вот еще один такой же, тяжелый… Это… У Сепфоры вырвался крик изумления, она вскочила, подошла к свету, чтобы лучше разглядеть предмет, и не поверила глазам.
Золото. Два золотых браслета.
Два браслета размером примерно в ее предплечье! На каждом браслете была изображена змея, обвившая полированную золотую пластинку. Меж колец змеи были выбиты какие-то знаки, странные кресты, миниатюрные силуэты полулюдей, полузверей.
Она услышала звук камня, ударившегося о скалу.
Моисей поднимается.
Сепфора подумала о браслетах на руках человека, который обнял ее на дне моря в том сне.
Она торопливо положила украшения на место и с пылающей головой бросилась вон из грота.
На пляже, как и на море, никого не было. Моисей стоял шагах в пятнадцати от нее. Его добыча покачивалась на тростнике, небрежно перекинутом через плечо. Он остановился в изумлении, а может быть, в страхе.
Сепфора колебалась. Он был еще далеко, она могла броситься бежать и успеть добежать до верха утеса. Она еще раз подумала, что он увидит еду и все поймет. Моисей поднял руку, чтобы защитить глаза от солнца и лучше разглядеть ее.
Ей стало стыдно своей попытки убежать. Разве не говорила она своим сестрам о том, что нужно уметь смело встречать свою судьбу? Но на самом деле у нее не было выхода. Ноги отказались ей повиноваться.
Моисей улыбнулся. Сделал ей приветственный жест и подошел.