его светлую шевелюру не различу…
Где-то справа раздался одинокий вой. Слева и сзади ему ответили другие голоса. Я вздрогнула, с трудом сдержавшись, чтобы не застучать зубами от страха.
Потому что уже не была уверена, что Шут захочет меня защитить, если волки решат полакомиться такой добычей…
Джастер же остановился, огляделся и свернул куда-то в сторону. Я торопливо кинулась за ним и через несколько десятков шагов увидела крохотную прогалину. Одна из сосен упала, и её вывороченные корни торчали вверх скрюченными пальцами. Яма под ней могла бы стать логовом, но чем-то не угодила волкам.
Шут сложил свои вещи под сосной напротив выворотня и начал устраивать костёр, вопреки всему усевшись спиной не к яме, а к лесу.
Я устроилась под выворотнем, подумав даже, что он всё же обо мне позаботился, но скоро поняла, что ошиблась.
Шут меня просто не замечал. Даже когда я оказывалась прямо перед ним, это был равнодушный взгляд сквозь.
Я даже не пустое место.
Вот просто нет меня — и всё.
Когда в котелке закипела вода, налитая туда из фляги, Джастер бросил в неё пригоршню сосновых иголок, сорванных с ветки над головой.
Мои попытки предложить на ужин полученную в деревне еду мрачный воин просто не заметил.
Вместо ужина Джастер пил отвар и смотрел на огонь, но его взгляд был глубоко отстранённым и погруженным внутрь.
Мне же кусок не лез в горло. Молчание Шута и растущее весь день чувство вины давили на сердце невыносимой тяжестью. И чем дальше, тем больше я понимала: он так и будет молчать. Идти и молчать, не замечая не просто моего присутствия, а самого моего существования.
Словно в тот момент нашей ссоры просто вычеркнул одну ведьму из своей жизни.
Я могу бежать за ним по лесу, пока хватит сил, а могу прямо сейчас встать и уйти на съедение волкам, — он даже не заметит этого.
Только теперь я вспомнила, с какой болью он смотрел на меня. С болью, а не гневом.
Белая ярость, ставшая ледяной стеной, пришла потом.
«Воля ваша… Не смею больше вам мешать…» Так он сказал.
Сказано — сделано.
Шут не бросал слов на ветер.
Он ушёл от своей возлюбленной, когда она выбрала другого.
Что ему стоило уйти от глупой самонадеянной и возгордившейся ведьмы?!
Да ничего!
А… вдруг… вдруг она прогнала его такими же словами?!…
У-у-у, дура! Какая же я дура…
В судьбоносные ночи чёрной луны я умудрилась порвать отношения с единственным мужчиной и человеком, без которого не представляла себе жизни…
И самоуверенно бросила вызов опытной, опасной и явно недоброй ведьме, сняв её ужасное проклятие с деревни.
Великие боги… Что-то мне подсказывает, что с такими поворотами моя судьба закончится очень скоро.
И совсем не радостно.
А до этого…
Ничего больше не будет.
Ни его шуток, ни ехидных замечаний, ни мальчишеских светлых и озорных улыбок, ни ночных и трактирных песен, ни тёплого взгляда, ни такой приятной и ненавязчивой заботы, ни нежных, проникновенных любовных ласк…
Не будет «доброго утра» и «доброй ночи».
Не будет разговоров про сказки и легенды прошлого, про волшебство и древнюю магию, про богов и демонов…
Ничего того, чем я, оказывается, жила с момента нашей встречи, — не будет.
И «госпожи ведьмы» Яниги — не будет.
Потому что её создал Джастер.
А без него…
Без Шута по-прежнему была просто молодая и творящая глупости деревенская девчонка Янига…
Но я же не хотела этого! Совсем не хотела!
Только теперь я, наконец, поняла, что натворила, и это понимание окатило меня холодом.
«Ты просила дважды… Третий раз отказывать не буду… мы расстанемся…»
Нет… не может быть!.. Я не могла сделать такую глупость!
Вот что за невидимая струна лопнула и ударила по душе болью.
«Иди ты, куда хочешь, и не мешай радоваться… Надоел уже со своими уроками…»
НЕТ! Я этого не выбирала!
Это… Это ошибка! Глупость!
Я… я же просто разозлилась! Вот и всё!
Это же… это же не так страшно… Ещё же можно всё исправить…
Правда же?! Джастер…
Ты ведь ждал меня на берегу! И даже в этой чаще мог легко исчезнуть из вида, и я бы пропала одна. Даже сейчас ты оставил мне место у костра!…
Значит, ты ещё не принял решение!
С отчаянной надеждой в душе я обошла костёр и опустилась на колени в нескольких шагах от Шута.
Он даже не покосился в мою сторону.
Словно нет никакой ведьмы.
Горько, больно до слёз и… И сама виновата. Знала же, что он просто так ничего не говорит. Но решила, что он ворчит из вредности. И позволила себе наговорить ему такого…
— Джастер… Ты говорил, что всегда даёшь один шанс… Прости меня, пожалуйста. Я… я не должна была так говорить. Я… Я не знаю, что на меня нашло. Я очень разозлилась, что ты ворчишь… Мне очень жаль. Правда. Я… не хотела…
Великие боги, ну что я несу! Хотела и ещё как хотела…
Привыкла, что он всегда меня прощал. Понимал и прощал, снисходительно посмеиваясь над ошибками и выходками молодой ведьмы.
И я возомнила себя госпожой. Забыла совсем, что он не слуга и не «пёс».
Вышла из тени наставницы, молодец…
Вместо обещанной помощи нарочно ударила по самому больному.
В один миг ради собственной глупой прихоти перечеркнула всё, что между нами было, всё, что я так ценила, оказывается… Его доверие, приязнь, теплоту, заботу, близость…
Всё лучшее, что было в моей жизни.
Вот и кто я после этого? Его в грубости и чёрствости упрекала, а сама-то… Дура дурой… Привыкла, что он всё понимает и всё прощает.
Решила, что так будет всегда.
И разрушила всё хорошее, что было между нами.
Предала его и себя.
Дура… Какая же я дура!..
— Ты был прав… — я даже не вытирала бегущие по щекам слёзы, всхлипывая и с трудом произнося слова. — Я… я привыкла к хорошему… И сама ничего не сберегла. Я поступила очень глупо… Я… . Я ничего не знаю про неё и про тебя… Я не имела права так говорить… И про нас тоже… Ты… ты всё для меня делал… А я… я всё испортила… Я не хочу, чтобы ты уходил, слышишь?! Совсем не хочу! Я не выбирала разорвать договор! Я не хочу его разрывать!.. Это всё неправильно! Так нельзя! Ты же понимаешь!.. Ты же всегда меня понимал… а я… П-прости… я… я т-такая д-дура… Ты меня теперь не-ненавидишь…
Я рыдала взахлёб, горько и отчаянно, как не рыдала даже над ним, умирающим.
Шут медленно повернул голову. В чёрных, ничего не выражающих глазах россыпью звёзд сияли коричнево-золотистые искры, которые я видела лишь однажды, попробовав семя снежноягодника, и увидеть снова совсем не желала.
Было в этом что-то очень жуткое. Словно на меня смотрел не человек, а кто-то… другой. И этот кто-то