после школы, какой бы сказочной она ни казалась, на самом деле была печальным свидетельством того, что мы уже живем не в старые добрые времена, где желания иногда исполнялись. Потому что, если бы все сложилось в соответствии с моими и Шарлотиными желаниями, Бритта сегодня сидела бы в кондитерской за кассой и жила бы вместе с мужем-алкоголиком и собакой бойцовской породы, страдающей недержанием мочи, в замшелой полуподвальной государственной квартирке.

А я была бы замужем за Фердинандом Фрайгерром фон Фалькенхайном, который остался бы тем, кем он сейчас является.

— Я бы на твоем месте не пошла, — сказала Лулу. — Они там все будут хвастаться своими шикарными мужьями, домами, детьми, суперработами, дорогими машинами, путешествиями и докторскими степенями. Ты будешь чувствовать себя там ужасно. Ведь у тебя даже жениха нет!

— Спасибо, что напомнила, — откликнулась я.

— К тому же со школьного выпускного ты набрала вес, — сказала Тина.

— Всего два килограмма, — запротестовала я. — Ну, максимум пять.

— А еще она очень бледная, — снова сказал папа. Я изумленно на него взглянула. Неужели здесь все-таки кто-то заметит, что со мной не все ладно?

— Так выглядит не только она, — вставила мама. — И все, кто так выглядит, еще не замужем или не женаты. Кстати, мужчины, которые там будут, сейчас как раз в том возрасте, когда они готовы навсегда связать себя узами брака. Ти… Лу… Герри может просто сказать, что она редактор. Или книготорговец.

— Вот еще! Зачем мне так делать? — возмутилась я. — У меня нет повода стыдиться своей профессии. Даже наоборот, очень многие мне завидуют.

— А чем же она занимается? — спросил Патрик у Лулу.

— Я писате…

— Она пишет дешевые романы, — ответила Лулу. — Повести о врачах, сопливые любовные истории и тому подобную дешевку.

— А! Моя бабушка такие все время читала, — сказал Патрик. — И на это можно жить?

— Конечно, — кивнула я. — На са…

— Скорее, плохо, чем хорошо, — вклинился пала.

— У меня есть сбережения, — сказала я. Ну, дня на три еще хватит. — И ещ…

— Зато нет нормального пенсионного обеспечения и мужа, который это компенсировал бы, — снова перебил меня папа. А я всего лишь хотела объяснить этому чертову Патрику, что мои романы читают и молодые женщины. — А ведь тебе уже тридцать!

И почему эту цифру всегда произносят с таким дурацким выражением?

— Ну, тридцать лет — это же совсем не много, — сказала Лулу. — Я вот, например, познакомилась с Патриком, когда мне было тридцать два.

Случилось это два месяца назад. А я до сих пор даже не спросила, где они познакомились. Ну, уж точно не по Интернету, потому что, когда я рассказала Лулу о найденном сайте знакомств, она презрительно наморщила нос и сказала:

— Да там собираются всякие уроды, которые в реальной жизни никому не нужны.

Насчет того типа, с ником otboyniymolotok31, она точно угадала.

— У тебя другой случай, — обратился к Лулу папа. — Ты работаешь учительницей и отлично обеспечила себе старость. Ты можешь позволить себе еще немного подождать с замужеством.

— К тому же ты блондинка, — сказала мама. — А вот как может Тилури найти себе жениха с такими-то волосами, когда она, ко всему прочему, только и делает, что торчит у себя в квартире и пишет?

— Мама, я…

— Она должна обязательно пойти на встречу одноклассников. Это хорошая возможность посмотреть, как обстоят дела у мужчин, которых она знает еще со школы, — обеспокоенно прибавила мама. — А иначе что ей остается? Только объявление о знакомстве подавать!

— Это она уже давно попробовала, — сказала Тина. Она познакомилась со своим Франком в супермаркете.

— Что? — На мамином лице появилось выражение неподдельного ужаса. — Так, значит, вот как далеко это все зашло! Моя дочь дала объявление о знакомстве! Боже мой, не вздумай ни слова сказать об этом на серебряной свадьбе Алексы! Если ты это сделаешь, я от стыда сквозь землю провалюсь.

— Никаких проблем, — сказала я. На серебряной свадьбе тети Алексы я не появлюсь, точно так же, как и на встрече выпускников нашего класса.

Как раз в этот момент Хизола любезно опрокинула свой стакан с яблочным соком, тем самым положив конец этому разговору. Часть вылитого сока попала на брюки Хабакуку, он поднял оглушительный рев и успокоился, только когда мама подала десерт.

После обеда все попрощались и разошлись. Лишь мне пришлось остаться, чтобы забрать с собой остатки еды.

Мама сунула в мои руки тот самый контейнер, обернутый пакетом:

— И пожалуйста, сделай мне одолжение. Забрось как-нибудь в аптеку вот это. — И водрузила на контейнер обувную коробку.

— Туфли? В аптеку?

— Не говори ерунду, — раздраженно сказала мама. — Это старые лекарства. Просто твой отец не разрешает мне выбрасывать их вместе с остальным мусором. Он утверждает, что это не бытовые отходы. А в аптеке их с удовольствием забирают для бедных из стран третьего мира. Ты действительно дала объявление о знакомстве?

— Нет. Но я ответила на такое объявление. — Я осторожно приподняла крышку обувной коробки. — Вряд ли в третьем мире нужны капли от насморка, срок годности которых истек в июле 2004 года.

— Но там ведь есть и другие лекарства. Дареному коню в зубы не смотрят. В аптеке всегда радуются, когда им что-то приносят. — Мама всхлипнула. — Вот уж никогда не думала, что моей дочери придется отвечать на объявление о знакомстве. Впрочем, ты всегда была трудным ребенком.

У меня в руках уже была следующая упаковка лекарств.

— Дальмадорм. Это ведь снотворное. — Вот теперь я по-настоящему удивилась. Это никак не могло быть случайным совпадением. Сердце у меня забилось чуть быстрее.

— Мне назначили курс перед Рождеством, — произнесла мама. — И когда твой отец вышел на пенсию, мне на всякий случай пришлось целый год держать для него что-то подобное. — При воспоминании об этом она закатила глаза.

— Срок годности еще не истек. — У меня задрожали руки, но мама этого не заметила.

— Конечно, — строго сказала она. — А ты знаешь, какой у всех этих средств побочный эффект? К ним очень быстро привыкаешь. Я никогда не стала бы принимать такие таблетки. И твой отец тоже.

— Тогда зачем ты пошла к врачу и попросила тебе их прописать?

— Что ты хочешь этим сказать? — завелась мама. — Я ведь только что тебе объяснила: мы не могли спать! Целый год глаз не смыкали! Работа, дети, снова работа… Это невыносимо. Сон жизненно необходим. К бессоннице нельзя относиться легкомысленно.

— Но ты же только что сказала, что никогда в жизни таких таблеток принимать не станешь, — возразила я. Боже мой, да здесь же больше