ДА (Сергей Дмитриевич Спасский) Страница 1 - Litvek

Сергей Дмитриевич Спасский ДА

ДА

Вступление

Пятнадцати годам

Я был их тенью. Я разведчиком

За ними крался. Я на цыпочках

Следил, их пеплом руки выпачкав.

Я был их братом опрометчивым.

Беспечным? – Может.

Но без паники

Я принимал их поручения.

Я, как слепой, учился чтению

Наощупь,

привыкал к механике

Выносливого отречения.

Я был им верен всей чрезмерностью

Воображения, всей музыкой

Во мне гостящей, всей нагрузкой

Правдивости, был верен верностью

Неущербленной и без трещины.

Как будто накаленной добела.

Одна судьба над нами пробила.

Одни над нами ветры скрещены.

Клянусь! Ни завистью, ни ревностью

Я не пятнал их лики грозные.

Я был их пыльной повседневностью.

Побед многоголосой бронзою.

И вровень, по-мужски, упрямою

Походкою, по праву опыта

Вхожу в грядущее, в то самое,

Которое и мною добыто.

Отдел 1

Монолог

Привычная крепнет раскачка

Слогов, восклицаний. И хром

Мой замысел бродит, испачкав

Бумагу вертлявым пером.

Все ищет, придраться к чему бы,

И рифмой в кармане звеня,

Как будто монету на зубы

Он пробует качество дня,

И но оболочкам явлений

Проводит рукой.

А в окне

Ноябрь шелестит в полусне.

Завяз между крыш по колени,

А дождь, словно иглы, колюч.

Сырь. Ссоры ветров. Свалка туч.

Истлело столетий наследье,

И снова в ворота столетья

Скрипучий вставляется ключ.

Ну, что же? Товарищи, те, кто

Мне смежен по этим годам,

Мы – бревна и мы – архитектор,

Смелей же по свежим следам

Еще не пришедших событий.

Что с ружьями ждут за углом.

Мы все в этой гневной орбите,

Мы скручены общим узлом,

И нам разрубать его вместе.

А тучи вдоль мокрых дворов

По ветлам, по трубам предместий

Ползут на колесах ветров.

Цыганский обоз. Перебранка

Трамваев, зашедших в тупик,

А дождь говорлив, как шарманка,

День, будто о помощи крик.

Товарищи! Песни для боя

Затянем в шинелей сукно.

Я с вами! Мы с памятью – двое.

А память и совесть – одно.

«Когда возникает завод…»

Когда возникает завод.

Он руки и лица зовет

И топоты гонит по тропам.

Скликает цемент и кирпич,

И сходятся ломы на клич.

Лопаты бредут по сугробам.

И первый садится барак

В рубахе своей деревянной.

И первая лампа румяный

Луч пересылает во мрак.

И в толстое небо дымок

Колонкой упрется отвесной.

И первый на печке железной

В котле зажурчит кипяток.

К нахохленному полустанку

Съезжаются.

Снега кора

В печатях подошв.

Спозаранку,

Как выстрел, удар топора.

И лес обнесен фонарями,

Он улицей выглядит.

Лес,

Как сцена, украшен.

Как в раме

Театра, смятенье и блеск.

Сквозь иглистое оперенье,

Сквозь шорох соснового сна

Для нетерпеливого зренья

Уже различима стена,

И к ней прислонилась вторая,

И желты скелеты стропил,

И сумрак полярного края

Их крупной звездой окропил.

Карельская ночь неизменна,

Границ ей не сыщешь на глаз.

Кончается первая смена.

Вторая продолжит рассказ.

«За сменами смены, за бревнами бревна…»

За сменами смены, за бревнами бревна.

В окошках озер отразились леса.

И, как на рисунке, линейны и ровны

И будто кристаллы цехов корпуса.

Их трудно осмысливать. И, беспокоясь,

Их профили трудно придвинуть к стиху.

Они, как взбесившийся каменный поезд,

Сорвавшийся с рельс и застрявший во мху.

Но тут не сравненья летучий осколок

Осветит окрестность, как метеорит.

Тут ребра земли осязает геолог,

Тут – экономист свою правду творит.

И значит – барак приседает, как заяц,

К холму. А на завтра дороги тесны

Лесные для толп. И завод, прорезаясь.

Выходит из сосен, как зуб из десны.

Баллада об электростанции

Я сам тружусь. Я уваженье

Храню высокое к труду.

Лишь прямодушьем выраженье

Себя и времени найду.

Есть верность ремеслу. И навык.

С которым я в эпоху вхож,

Не как торговец за прилавок,

А будто в тело входит нож.

…Я в белый зал входил. Казалось

Весь воздух превратился в гул,

И гулом тяжело дышалось,

Гул, как чугун, мне плечи гнул.

Я чувствовал кариатидой

Себя.

Я жил вмурован в смесь

Того же гула с глянцевитой

Прохладой дня, разлитой здесь.

И зал всей толщью стекол в стенах.

Всей пустотою потолка.

Всей твердью пола – в постепенных

Толчках пульсировал слегка,

Пульсировал и рос толчками

И, стягиваясь, полз назад,

Как будто размягчился камень

И стал резиновым фасад.

И в самой сердцевине гуда

Турбина дремлет тяжело,

Как центр вращения, откуда

Все это празднество пошло.

Здесь полнота природной мощи,

Почти искусства простота,

Такая, что нельзя быть проще,

Такая, что почти пуста,

И вразумительней ответа

Нет – на многоязычный вой.

Чем внятное безмолвье света

И легкость силы лучевой.

«Европа, так значит, конец?..»

Европа, так значит, конец?

Рассказана сказка до края

И завтра наступит вторая,

А этой – в затылок свинец?

Расколото днище о риф,

Вниз поезд с откоса,

И тормоз

Изломан.

И в траур задернусь

Я, имя твое повторив.

Твой проигрыш вписан. Мелок

Сломался в руке у банкрота.

Заклепаны фабрик ворота.

Горбатый закат проволок

Замасленный зарева клок.

Иль это ротфронтовцев рота

Приподняла доски знамен?

Затишьем твой мир заклеймен.

Спят грузы, спят руды, спят зерна

На складах, спят флоты в порту,

Спят трупы турбин, мертвы горны,

Спят мысли, спит песня во рту.

Ночь. Небо в фашистских крестах

Созвездий. Прут тучи гурьбою,

Как