спала, а его мучила бессонница. По агентурным данным, его дочь была жива. Сморчок, работающий в прокуратуре, божился, что последнюю жертву маньяка-детоубийцы в пленку заворачивала именно она. А это в корне меняло его планы.

Он прикрыл глаза, и воспоминания огнем обожгли его душу.

Он вошёл в собственный кабинет. Ника не слышала, как он медленно подошёл сзади. Он обратил внимание, что она увлеченно рассматривала какие-то фотографии. Он понял, что эти фото из его сейфа, когда она резко развернулась.

Её глаза сказали обо всём.

 - Что, что, что это значит, Олег?

Когда он протянул к ней руку, она неловко отшатнулась. Перенапряжение сказалось, её ноги подкосились, но подхватить себя она не дала. Боком присев на край кресла, она продолжала с недоумением смотреть на мужа.

 - Олег, - звенящим голосом произнесла она, - объясни мне, пожалуйста. Почему ты на этих фотографиях? Рядом с этими уголовниками, про них же во всех передачах говорят, их милиция разыскивает!

Олег молчал.

 - Ну, почему ты молчишь!? – взвилась Ника.

Внезапно, не обращая внимания на свой живот, она подскочила к нему и схватила за лацканы пиджака.

 - А что ты хочешь услышать? – эта ситуация разозлила его, он освободился от её цепких рук.

Подошёл к столу и приступил к сбору фотографий. Его молчание и спокойствие сильно разозлили Нику, она развернула его лицом к себе и наотмашь хлестанула ладонью по щеке.

Не считая возможным бить женщину, к тому же приходящуюся ему беременной женой, он просто отвернулся, процедив сквозь зубы – «Дура!». Положив фото и документы обратно в сейф, он его запер.

Ника, ошеломленно стояла посреди кабинета, после чего, вероятно, приняла решение и направилась к двери.

 - Я ухожу, и не пытайся меня остановить!

Возможно, она действительно надеялась, что он попытается её остановить. Но он просто сел в кресло и посмотрел на их свадебное фото, висевшее на стене.

В рекордно короткие сроки она собрала свои вещи, они встретились на лестничной площадке, увидев, как она начала таскать тяжеленные чемоданы, он разозлился.

 - Ты что, совсем ополоумела, о ребенке хоть думай! – с этими словами он резко выхватил один из чемоданов.

К его удивлению она не отпустила, но погасить свой замах он уже не успел. Двигаясь по инерции, Ника потянулась за чемоданом, она не успела шагнуть, как вместе с чемоданом полетела вниз. Пролетев вслед за ними, где-то пять ступеней, Олег цепко схватился за перила, не отпуская чемодан. Но рука Ники соскользнула с ручки чемодана, и она кубарем пролетела по всей лестнице на первый этаж, в холл.

Олег смотрел на распростершуюся жену. Она лежала на животе, подол домашнего халата задрался, глаза закрыты. Если бы не её стон, он бы так и продолжал смотреть на неё. Как он оказался на полу рядом с ней, как аккуратно переворачивал её тело, как вызывал скорую помощь - он помнил смутно. Зато отчетливо, до сих пор, он слышал крик:

 - Это ты убил её, как ты мог, ты во всем виноват!!!

Её крик в приемном отделение. Когда врачи, в срочном порядке, начали готовить операционную, так как возникла угроза преждевременной беременности и смерти обоих – матери и ребенка. Их девочки, как говорило УЗИ. Ей сделали кесарево сечение, ребенок был сильно недоношен, сохранялась угроза гибели девочки и матери, обоих поместили в реанимацию.

Именно в это время, дотошные следаки накопали достаточно, чтобы хватило на несколько лет отсидки. Но ему было плевать.

Как шло разбирательство, оглашение приговора, конвоирование в место отбывания срока – он также помнил смутно. Он был сам не в себе. Лед потихоньку начал таить только после того, как на зону приехала Алла. Она привозила передачи, сообщала все новости о Нике и Карине, помогла поверить в то, что он не был виноват в том, что произошло.

После освобождения, он вернулся в город. Но город его не ждал, нужно было, словно Феникс, возрождаться из пепла. Он женился на Алле, купили другой дом.

Дочь росла, а альбомы с её фотографиями увеличивались в количестве. Его люди следили за ней, собирая видео и фото материалы. О Нике он пытался забыть, так как её поступок, тогда у них в коттедже, сильно подкосил его. Он не мог простить ей, что она лишила его возможности общаться с дочерью, не признала своей вины в том, что случилось. Они оба были неправы.

Когда ему сообщили, что его дочь пропала, он кричал как раненный зверь. Олег спустил всех на её поиски, но они ничего не дали. Он поделился с прокуратурой видеоматериалами, надеясь, что хоть что-то поможет в поисках, но усилия были тщетны.

Розыски продолжались, а количество мертвых девочек увеличивалось, время шло, и Олег потерял надежду. Он замкнулся, почти ничего не ел, начал пить.

Течение его мыслей было неприхотливым и четким.

«Он оставил девочку, только с целью поиздеваться по дольше, то, что она немая, только придает ему пикантную остроту впечатлений. Ну, сукин сын, попадись ты мне, шкуру на полосы порежу»

Придя к определенному плану действий, он решил хоть чуть-чуть подремать.

Карина устало прикрыла глаза, но свет был очень ярким, не давал заснуть. Тогда она приподнялась с кучи тряпья, на которой спала, и направилась к двери.

Таня не могла продержаться дольше Марины или неё, её непрекращающиеся слезы и нытье, в конец разозлили это чудовище. Расправившись с девочкой очень быстро, он приказал Карине завернуть ещё теплое тело в пленку.

После первого же убийства, когда на её глазах он изуродовал ножом все тело Марины, она перестала думать о них, как о живых и чувствующих созданиях. Так ей было проще. Потому что всё это – неправда, такого не может быть. Возможно, это спасало её от безумия. Наблюдая за ним в тот момент, когда он кромсал Таню, она обратила внимание на то, что в этот раз он пришел не голым, а в белом халате. На мгновение появилась мысль, но его нетерпение, вынудило её вообще перестать думать, так было проще.

Но теперь девочка с интересом рассматривала то помещение, в котором она провела так много времени. Единственный раз, когда он оставил свет включенным, после того как ушел вместе с телом девочки.

Потолок и стены были выложены белым кафелем, пол коричнево-красным. В одном конце помещения стоял металлический стеллаж, на его полках лежали стопки той самой пленки. У другого