нее и говорит в миллионный раз:

— Я попросил один, а не два.

Хотя это цветочки. Она четко дала мне понять, что не хочет детей, что я очень понимаю и это пиздец как подходит мне, но идея жить с чужим подростком-инвалидом никогда не приходила ей в голову. Мы разговариваем о том, как сложны наши жизни и что нет времени разговаривать о том, чтобы съехаться. Но мы договаривались не разговаривать об этом много. И продолжаем это делать.

Жизнь не так уж и плоха. Конрад засел в студии в Вегасе, с нетерпением ожидая своего предстоящего резидентства в XS, а Эмили с Карлом — частые гости. Конрад и Эмили провстречались недолго, но остались близки, а их сотрудничество подняло ее статус и личность. Наверное, в этом и был ее план. Конрад перевез свою постоянную базу в Майами, после того, как я свел его с персональным тренером. Думал, он убежит как хуила, ведь у тренера устрашающая репутация, но они сработались и он придерживается режима. Результат невероятный. Со 160 до 102 килограмм — и худеет дальше. Я больше не помогаю ему искать девушек. После расставания с Конрадом Эмили переехала в Нью-Йорк. Она часто в студии, результаты — очень обнадеживающие. Резиденция в Вегасе означает меньше путешествий, они с Конрадом теперь менее гибкие. Они просто выросли, предполагаю я, но намного быстрее, чем я когда-либо. И у меня есть Иван, бельгиец, бывший предатель — он все еще разрывает толпу на моих гигах.

Карл переехал в Лос-Анджелес; уебок в Западном Голливуде, и я не думаю, что он покончил с Хеленой, чувствую, что это ранит его все сильнее.

И тут, прогуливаясь по жаре, под бледно-голубым небом, идет другая странная четверка, хотя остальной мир увидел бы в них обычную семью. Идут к нам по песку: художник, бывший психопат, его жена и две маленькие девочки, одна из них, младшая — очевидно, с характером Бегби. По ее требованию, уже в который раз, он подбрасывает ее в воздух. Старшая, Грейс — очень яркий ребенок, общается с мамой, которая обнимает Вики, пока мой отец пожимает руку Франко. Их собака присматривается к Тото и они обнюхивают друг друга, пытаясь понять, смогут ли подружиться.

Конечно, я должен был взять маленькую глупенькую собачонку Спада. Алекс любит его, держит Тото на коленях, несмотря на ритмичное дрожание его головы и спины. Оба не устают от этого. Иногда я слежу за тем, кто остановится первым, но они прекращают только тогда, когда приходит время еды. Даже я привязался к Тото, хотя не очень люблю животных, особенно маленьких собак.

Франко пользуется моментом, когда Ева бежит за мохнатыми друзьями и подходит ко мне, игриво сжимая мои бицепсы:

— Вот мой ебаный герой, — он мечтательно смотрит на своих девочек, играющими с песиками. — Я мог потерять все это.

— Все хорошо, друг, — шепчу я. У меня теперь много денег в банке, все благодаря ему. Он продал головы за меня, причем на сорок процентов дороже, чем я заплатил за них. Франко, Мелани и я решили забыть ужасный инцидент с бывшим ментом. Он, как минимум, получит десятку за похищение, нападение и взлом. Скоро я буду в суде в качестве свидетеля. Я рассказал отцу и Вики все в общих деталях. Когда придет время, расскажу подробности.

Я часто хожу в спортзал и на пробежки с Вики. Правильно питаюсь, держусь подальше от алкоголя и наркотиков. Иногда хожу на встречи анонимных наркоманов, цепляясь за них, как за спасательный круг, перед тем, как собираюсь путешествовать с диджеями. А еще есть приложение, которое говорит мне, где я могу найти ближайшие встречи в тех городах, в которых нахожусь. Слежу за своим весом, впервые: я всегда был тридцать два в поясе. Теперь тридцать четвертый Билли сидит на мне идеально. Моя дань ему и Спаду — носить их, пока они не порвутся.

Но, может быть, мы все купим себе по мороженому. Как тогда, когда мы с Франко впервые встретились у фургона, рядом с Фортом, он — с контейнером. В этот раз он не будет гнаться за психами, а я не буду гнаться за наркотиками. Мой телефон звонит, и я отхожу, чтобы взять трубку. Это Гэвин Грегсон, издатель из Лондонв. Которому я отправил рукопись Спада с несколькими исправлениями. Ну, в основном два слова, и оба — на титульном листе. Он говорит, что они будут очень рады опубликовать книгу следующей весной. Я думаю о словах Больного — что ты можешь быть только уебком или вором, а ты не особо умеешь воровать. Тысяча мыслей проходят через мой разум одновременно. Может быть, искупление — это когда делаешь правильные вещи. Но для кого? Что бы я сделал? Что бы сделал ты? Я позволяю телефону позвонить еще несколько секунд, а потом жму на зеленую кнопку:

— Гэвин, как дела?