от непрошеных воспоминаний. «Надо работать. Сегодня еще два фуршета и один званый обед…»

Гейб приехал в участок на восемь минут позже назначенного времени. Раздражение его несколько улеглось, а вот настроение не улучшилось, из-за чего улыбаться совсем не получалось, даже натянуто. Не то, чтобы мужчина был ярым приверженцем правил, но некоторым он следовал всегда и во всем, при любых обстоятельствах. Их было два, ну или больше. Но у этих был приоритет: пунктуальность и использование служебного положения в личных целях. Это были даже не правила. Скорее принципы: несоблюдение договоренности — верх неуважения к человеку, использование служебного положения в личных целях — верх неуважения к себе.

— Доброе утро, капитан Шейн. — Попытка говорить бодро также не увенчалась успехом.

— Здравствуйте, лейтенант. Вы опоздали. — Все существо негодующе поморщилось от последней фразы. Капитан говорил без всякого выражения, словно происходившее вокруг его вообще никак не касалось, однако новому сотруднику и не нужен был обвинительный тон, хотя бы потому, что… Потому что «Служить и защищать» для него были не просто слова! А если человеку все равно…

— Извините, не адаптировался пока на новой местности, да и пробки, — капитан безразлично посмотрел на Гейба и продолжил:

— Вас в Чикаго перевели из…

— Из Денвера, капитан.

Шейн кивнул.

— Вашим напарником будет сержант Хьюз. Я уже отправил за ним. Он вас введет в курс дел, заодно покажет вам рабочее место. График дежурств возьмете у него же.

— Да, капитан.

— Вопросы есть?

— Пока все предельно ясно. Возможно, будут позже.

— Надеюсь, мы сработаемся. — Капитан продолжал проявлять безразличие, что поставило нового сотрудника в легкий ступор. Гейб снова бросил изучающий взгляд на своего нового шефа: тот был больше похож на Санта-Клауса, чем на полицейского. «Живот, пожалуй, у него будет побольше, чем у любого Санты, а, может быть, и двух».

— Доброе утро, капитан Шейн! — Сержант же напомнил мужчине Пренсера из оленьего экипажа рождественского волшебника.

— Доброе, Хьюз. Твоим заботам поверяю лейтенанта Вульфа.

Молодой человек широко улыбнулся:

— Сержант Томас Хьюз. — «Интересно, — с легкой самоиронией подумал лейтенант, — я тоже со временем стану похож на одного из оленей Санты?»

— Гэбриэл Вульф, очень приятно.

— Карен, Лала, Келли! Вы отвечаете за рыбные закуски на фуршет к Конрадам.

Карен шутливо отдала честь:

— Есть, сэр! — Шеф-повар перелистывала меню на предстоящие мероприятия.

— Грэг, Кэтрин и Хью — второе. Пат и Мэри, вы за салаты и гарнир. Следующая задача — фуршет Форрестеров. Я сегодня отвечаю за обед.

— Ева, ты не много на себя взяла? Ты ведь всю ночь пекла для кондитерской…

— Все нормально, Мэри.

Итак, началась работа. Ева ее любила, очень любила. С раннего детства ее восхищало то, как в маминых руках скользкая рыба превращалась в деликатес, а из белого порошка муки получались воздушные булочки. С открытым ртом девочка день за днем следила за уверенными движениями матери. В семь лет Ева без запинки могла назвать все ингредиенты для приготовления яблочного пирога, который так любили папа и старшая сестра.

«Лорен… Как ты там?» Два года назад сестра буквально спасла Еву: в один прекрасный момент Брис ее бы просто убил. Лорен и ее муж Ник приняли Еву, когда она, уставшая, избитая, со сломанной рукой, истратившая кучу денег на перелеты и переезды, появилась у них на пороге. Проехав полмира, запутывая следы, она истратила большую часть имеющейся у нее наличности. Лорен ее выходила. Зять связался со своими знакомыми и помог со сменой документов: мадам Ева Жаккар стала мисс Ева Винтер. Женщина хотела просто вернуть девичью фамилию, но Ник настоял, чтобы она взяла девичью фамилию бабушки: уж ее-то Брис точно не знал. По правде говоря, Брис многого не знал. Да и не пытался узнать. И в тот момент она была безгранично рада этому обстоятельству. Однако, теперь, по прошествии двух лет Ева все равно вздрагивала, когда кто-то приходил без предупреждения, когда Барт, что для него было нехарактерно, настораживался и громко рычал. Даже в самых пессимистичных мечтах Ева не могла представить, что бежит из Франции от собственного мужа словно преступница. Женщина глубоко вдохнула: «Что же это? Я уже почти месяц об этом не думала, не вспоминала этот кошмар, а за сегодняшнее утро уже дважды…»

Пока мариновалось мясо и подходило тесто, Шеф поддавшись непонятному импульсу решила испечь мамин яблочный пирог. «А что? Должна же я извиниться за поведение Барта и перекрытый выезд? В конце концов, Вульф самый близкий сосед».

Ева тогда еще не полностью выздоровела, только получив документы, она отправилась в Чикаго на поиски нового дома. Дома она не нашла, зато обнаружила идеальный участок в конце улицы, а точнее два соседних участка, на которых теперь расположились дом и производственная кухня.

[Глава_2]

Гейб пять минут, как вошел в дом. Сказать, что новая работа его впечатлила — соврать. «Хотя… все впереди». В Чикаго из Денвера он отправился за повышением. В Колорадо его ничего не держало, вернее никто. Да и Чикаго к Детройту гораздо ближе, а там брат с семьей и родители.

Он уже поднимался наверх, когда в дверь позвонили. «Что ж за день такой?! Собираюсь на работу — мешают, собираюсь в душ — и туда не попасть!» Мужчина выругался сквозь зубы и пошел к двери. Открыв ее, Гейб раздраженно уставился в пустое пространство, а спустя секунду, опустив взгляд ниже, на свою соседку. Привлекательную соседку, надо заметить. «Рост примерно 150 см, вес килограмм 50, волосы рыжие, глаза карие… Как на ориентировку. Только в ориентировке не говорится, что губы ярко розовые, а улыбка солнечная».

— Чем обязан? — Гейб говорил резко и требовательно, как с преступниками на допросе. Сам понимал, что ведет себя по-хамски, но поделать с собой ничего не мог.

Сказать, что Ева была удивлена такой враждебностью — ничего не сказать. «Что ж, я пришла извиниться». Она глубоко вдохнула и растянула губы в слащавой улыбке.

— Добрый вечер, мистер Вульф, — вежливо проговорила женщина, глядя ему прямо в глаза. — Не обязательно вести себя как «злой и страшный серый волк». Я пришла извиниться за утро. Это вам. — Она сунула ему в руки яблочный пирог: — Блюдо вернете, когда будете в лучшем настроении. — И уже собиралась развернуться и уйти, когда нерадивый сосед подал голос:

— Извините, я был невежлив. Пройдете? — Тон стал мягче, но в его радушие, все равно, верилось с трудом.

— Извинения принимаются, но войти я действительно не могу.

Мужчина