шептали заклинания, они должны были отогнать диких зверей и умилости­вить духов. Не колеблясь вошла она в гущу высо­ких деревьев, где было уже довольно темно. Здесь метель бушевала не так свирепо, однако в верши­нах и ветвях по-прежнему завывало, стонало, гудело и свистело. Тут и там меж стволов мелькали огоньки глаз, серые тени перескакивали дорогу, Лейни не обращала на них внимания: в одной руке она крепко держала узелок, в другой палку. Глаза ее были устремлены вдаль, словно она видела перед собой ждущего ее сына.

Лес поредел, впереди виднелась подсека, поросшая редким низким кустарником. Вот здесь за хол­миком, на опушке ельника, — избушка. Всего не­сколько сот шагов... "О боги и добрые духи, дайте мне сил дойти и уберегите моего сына!" — молила Лейни.

Меж темнеющих кустов уже отчетливо видны были десятки пар горящих глаз. Они то исче­зали, то сверкали где-то в отдалении, то приближа­лись.

Лейни крепко сжимала в руке палку, но еще креп­че — узелок со съестным; в нем кроме хлеба было несколько кусков мяса — сырого и печеного. Если ветер донесет до голодных зверей этот запах, ряби­новая палка уже не испугает их.

Волки окружали ее со всех сторон; все ближе сверкали глаза и все явственнее между порывами ветра слышались голодный вой, визг и урчание. Вскарабкавшись на гребень холма, Лейни увидела перед собой хищников. Она задыхалась от усталости и все же, не останавливаясь, шла вперед, вы­соко подняв палку над головой. Лейни боялась, что, обессилев, упадет в снег и тогда стаей, со всех сто­рон, они кинутся на нее, вырвут узелок и вонзят в ее тело зубы. Если бы не сын, она отдала бы себя во власть богов и духов — будь что будет. Но сейчас ей надо устоять, надо отогнать прочь зверей, будь их даже не одна стая.

Волки отступали неохотно, они держались на рас­стоянии лишь нескольких шагов от нее, а когда Лейни замахивалась палкой, отскакивали в сторону, зло лязгая зубами.

Пройдя полсотни шагов, Лейни остановилась пе­ревести дух — еще совсем немного, только спустить­ся по склону, и она дома. Снег был выше колен, местами она проваливалась в него по пояс, но тропинка меж кустов была знакома Лейни. Только бы хватило сил!

Высоко держа над головой палку и угрожающе размахивая ею, она стала пробираться дальше. Серд­це бешено колотилось, в ушах гудело, раскрытым ртом она ловила воздух. Она призывала на помощь богов, шептала заклинания, но волки по-прежнему шли по пятам и поджидали ее впереди.

Лейни закричала диким голосом и обессиленно замахала палкой. Она почувствовала себя совсем беспомощной, и ей стало жаль себя.

Над кустарником уже показалась острая верхуш­ка шалаша, — во что бы то ни стало дойти, там — ее сын!

Она снова остановилась, чтобы перевести дух, прежде чем пройти этот последний отрезок пути, и вяло помахала дубинкой. Колени ее дрожали. Каза­лось, она вот-вот упадет. Руки, сжимавшие узелок и палку, закоченели от холода; один прилив сла­бости — и она свалится и не встанет. Но мысль о сыне удерживала ее на ногах. Не сдаваться, даже если бы пришлось идти всю ночь!

Она снова стала пробиваться через глубокий снег, отгоняя хищников палкой и резкими вскриками.

Вдруг ноги ее увязли в глубоком сугробе, и, не в силах высвободить их, она упала лицом в снег.

— Сынок мой! — в отчаянии закричала Лейни. Почувствовав на своей одежде клыки, она с уси­лием поднялась и наугад ударила палкой.

Вытащив ноги из сугроба, Лейни постояла, жадно глотая воздух; из глаз ее текли слезы. Затем она двинулась дальше, высоко занеся палку для удара. Шалаш был рядом, за кустарником. Несколько ша­гов — и Лейни стояла перед входом.

Черной дырой зиял дверной проем... Лейни взвы­ла, подобно дикому зверю, которому нанесли смер­тельный удар, и вбежала в темную хижину.

Она опустилась на четвереньки, стала шарить по полу, вдоль стен и сквозь вой метели звать сына. Заглянула под вязанку хвороста, в очаг, много раз проползла вдоль стен, а потом упала и осталась не­подвижно лежать, плача и причитая.Сына не было.

Вскочив на ноги, Лейни схватила палку и выбе­жала из шалаша. Она звала и манила сына, гово­рила, что мать ждет его, но в ответ слышались только тяжелые вздохи леса и жалобное завывание ветра.

Поблизости в кустах грызлись несколько волков. Лейни кинулась туда, горя желанием отомстить за сына. В ее сердце вспыхнул огонек надежды: может быть, она еще вырвет его из когтей хищников.

Волки бросились врассыпную, оставив на снегу темнеющую груду. Лейни наклонилась и стала ша­рить руками, а нащупав, опустилась на колени и затем упала ничком.

То был скелет ребенка, тут же валялся череп, рук и одной ноги не было.

Лейни собрала останки сына, прижала их к груди и, отчаянно рыдая, стала целовать окровавленные кости.

Почувствовав боль в ноге, она вскочила, схватила палку и погналась за хищниками, обуреваемая страшной злобой и желанием перебить их всех до единого. Однако ноги застревали в сугробах; и она вскоре остановилась и, беспомощно плача, вер­нулась на то место, куда положила останки маль­чика. Но волки уже успели утащить их, и только череп темнел на белом снегу.

Она взяла его в правую руку, высоко подняла и под завывание бури и стоны леса стала выкрикивать проклятия Кямби:

— Будь ты проклят во все времена — в жизни, в смерти и в земле! Да будет проклята плоть твоя и душа твоя, да будет проклята каждая женщина, к которой ты прикоснешься! Пусть гниет твое тело на земле и под землей и пусть как падаль будет изъедено червями! Пусть черви заживо сожрут твое звериное сердце, высосут кровь из твоих жил, перегрызут тебе сухожилия! Пусть змеи проникнут в твою утробу и пусть совьют себе гнездо в твоей голове! Пусть померкнет свет перед твоими глаза­ми, а в ушах твоих пусть поселятся осы! Пусть отсохнет у тебя язык, пусть отвалится твое нёбо и сломаются твои челюсти! Пусть топор упадет тебе на ногу и меч отрубит тебе руки! Да будут прокляты твои жены, и да народят они тебе змеенышей! Да будет проклято все потомство твое, и да сгниет оно, словно падаль, в болоте! Пусть гром поразит дом твой и молния испепелит твои хлева! Пусть мор уничтожит твоих коров и овец, а волк перегрызет горло у твоих жеребят! Пусть за­суха сожжет твои поля, и пусть враг унесет все твое добро! Сгинь, пропади ты совсем, чтоб даже праха твое­го не осталось!

Лейни вновь кинулась в шалаш, держа в одной руке череп, в другой — палку. Она положила их на пол и в слепой надежде стала снова шарить вдоль стен. Но ничего, кроме своего узелка, не нашла. Она подняла его и вышла на порог. Меж стволов мелькали горящие глаза хищников. Они сожрали ее ребенка! И все же они — невинные, голодные щенки по сравнению с тем