сдерживаемого напряжения.

– Почти…

Он все-таки бросил ее на спину и навалился сверху, вдавливая в пол. И начал двигаться в ней резкими грубыми толчками. Фригг закрыла глаза и, не в силах сдерживать слезы, чувствовала, как они текут по вискам.

«И все мужчины одинаковы… – билось у нее в голове. – И глупо было ждать от этого, что он будет осторожен до конца. С чего вдруг будет нежен тот, кто предавал смерти и разорению целые миры?.. Я для него всего лишь жена его старого врага. Ценный трофей… Наверное, мне надо было умереть… Вслед за мужем… Но теперь я уже недостойна смерти. Я буду жить. И мстить… Мой сын… Он отомстит…»

Она закричала от боли, когда он вышел из нее и снова вошел – сильным рывком, до конца. А он лишь зарычал от удовольствия и намотал ее волосы на кулак, заставляя закинуть голову.

– Обними меня, – приказал Лафей.

– Тебе мало? – едва дыша, прошептала Фригг.

– Да, – согласился он. – Целуй меня. Сделай мне хорошо. И тебе тоже будет хорошо. Потом.

Она подчинилась, боясь ему перечить сейчас. Но оглядывалась в поисках кинжала. Если бы она отложила его не так далеко… Но она не успела ничего придумать: Лафей, громко рыкнув, кончил. И Фригг почувствовала, как разливается внутри нее обжигающее семя…

Чуть отдышавшись, Лафей приподнялся над ней, все еще распластанной на полу с широко разведенными ногами. Оглядел ее, довольно ухмыльнулся.

– Ты хорошо постаралась, – сказал он и в последний раз провел ладонью по ее промежности.

Фригг не успела вскрикнуть, как он уже встал и пошел к двери.

– Я выполняю свою часть уговора, – ответил он на ее непонимающий взгляд. И, хитро подмигнув, вышел из комнаты.

А Фригг всхлипнула, некоторое время тщетно поборовшись с собой, свернулась на полу в комок и расплакалась.

Рыдания прекратились сами по себе – просто кончились силы. И несчастная женщина еще какое-то время просто лежала без движения, чувствуя разрастающуюся пустоту в груди и боль, заливающую низ живота. Теперь со всем этим ей жить. Всегда.

Наконец она пересилила себя и встала, надела платье, как ни странно, не порванное. И долго и тщательно очищала его от пятен крови, оставшихся от рук Лафея.

Когда сын проснется, он не должен будет видеть ничего, что бы его испугало. Ему предстоит еще очень длинная жизнь, в которой будет много страха и боли… И не в силах матери уберечь его от них навсегда. Но сейчас, пока он еще такой маленький, она может его защитить. И будет защищать…

Приведя наконец себя и комнату в порядок, Фригг сняла защитную пелену с колыбели и взяла Тора на руки. Села с ним на кровать и снова расплакалась, когда он начал ей ласково агукать и хватать ручками ее распущенные волосы.

И в этот момент снова открылась дверь. Фригг успела напрячься, ожидая, что сейчас опять появится Лафей или кто-то еще из врагов… Но в комнату вошел Один. Живой. И здоровый. Почти. Если не считать насквозь пропитавшейся кровью повязки на голове, скрывавшей левый глаз.

– Фригг… – произнес он, и у него словно перехватило дыхание.

Она почувствовала, что руки задрожали так, что удержать тяжеленького Тора становится невозможно, и положила сына рядом с собой. Он сразу захныкал.

– Ты жив… – сказала она, но не была уверена, что это прозвучало вслух.

– Мы победили, Фригг, – произнес он. – Мы победили. Лафей повержен. Никогда больше он не посмеет обижать невинных жителей Девяти Миров.

Она все еще молчала и не двигалась, не в силах осознать произошедшее.

– Ну что же ты? – не вытерпел Один. – Или ты не ждала меня?

– Ждала…

– Или тебя пугает мое уродство?.. – он нерешительно взглянул на нее из-под повязки. – Лафей выбил мне глаз и подло сбежал. Я преследовал его по всем мирам, но в конце концов настиг. Он заплатил мне и за это.

Фригг молчала, прижимая руку к груди и чувствуя, как все труднее становится дышать.

– Обними меня, – попросил Один. – В конце концов, это все – только ради тебя…

Фригг встала, но не сделала ни шагу. Сознание покинуло ее, и Один еле успел, чтобы не дать жене сильно удариться головой об пол.

*

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – тихо спросил Один, когда они с Фригг остались вдвоем рядом с кроваткой младшего сына.

Одна из нянек опять посетовала, что у малыша слишком уж холодные, прямо ледяные ручки, а присмотревшись, заметила, что пальцы его начали синеть. Пришлось ее успокоить и отправить отоспаться: от переутомления и не то привидится. И пока она уходила, покачивая головой, Фригг громко сказала, что жаль, что у нее родилась не дочка, тогда бы комната была оформлена в розовые тона, а не в голубые, и отсветы от стен прибавляли ребенку румянца, а не бледности, но коль скоро у нее родился мальчик, придется с этим мириться и не закатывать пустых истерик. Прислуга поверила. Но муж оказался проницательнее.

– Твои чары почему-то не подействовали, – ответила ему Фригг ровным голосом. Слишком давно она ждала этого вопроса. Слишком часто прокручивала в голове, как они будут говорить, кричать, плакать, обвинять друг друга… Так часто, что когда пришла пора, оказалось, что не осталось никаких эмоций. – Лафей сумел войти ко мне, убегая от тебя. Он угрожал мне. И сыну. У меня не было выбора. Прости, что я не убила себя тогда.

Один не ответил. Только крепко-крепко обнял жену.

И Фригг вдруг почувствовала облегчение. Ведь она боялась. Все это время очень боялась, что Один не поймет. Не примет. Отвернется. И при том, что он ни за что не отречется от нее публично, наедине между ними никогда не будет ничего как прежде.

– Ты правильно поступила, – шепнул он.

И Фригг благодарно сжала его руку и стиснула зубы, чтобы не заплакать от нахлынувших чувств.

– Если б я не нашел тебя живой, не знаю, что натворил бы тогда от горя. А Лафей… заплатит еще и за это…

Фригг выдохнула – слишком громко. Ей все еще было больно даже слышать это имя. Только забыть никогда не получится. Маленький Локи будет рядом всегда…

– Если он умрет, никто не удивится, – тихо проговорил Один. – Все знают, что второй твой сын родился не очень здоровым ребенком. А несчастья иногда случаются и в королевских семьях.

– Ты… Ты предлагаешь мне убить собственного сына?

– Так будет лучше, – заметил