- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Жан Жубер Превращения Пилу
Перевод Г. Шумиловой
— Что такое яблоко? — спросил отец. — Яблоко? — переспросил Пилу. — Да, яблоко. Перед сном Пилу еще должен был выучить урок. Он положил локти на стол и уставился в потолок. Отец позевывал, на краю блюдца дымилась его сигарета. Из носа у него торчали три волоска. Ровно три. Пилу много раз их разглядывал. — Ну же, не тяни! Что такое яблоко? — сказал отец. Его терпение явно подходило к концу. Пилу взял со стола яблоко и откусил от него. — Яблоки я люблю. — Я тебя не о том спрашиваю! Что такое яблоко? Ну, отвечай! Ф… Фр… Фрукт, балбес! — А-а, фрукт! — протянул Пилу. — Но ведь банан — тоже фрукт. А бананы я не люблю: они холодные и противные, как слизняки. Бабушка все время пичкает меня бананами. Говорит, что они такие же вкусные, как бифштекс. Ну уж неправда! Вот яблоки я люблю. Яблоко-это-то-что-я-люблю. — Не морочь мне голову. Яблоко — это фрукт. Вот и все! Правое ухо у отца покраснело. Пилу не отрываясь смотрел на него и сосал яблочное семечко. — Ты мне надоел, — сказал отец. — Иди спать! Мама, уложи его в кровать да отшлепай хорошенько. Он себя плохо вел, очень плохо. Мама подошла к нему. Руки у нее покраснели от мытья посуды, они были такие же красные, как папино ухо. Пилу с достоинством удалился из комнаты. Краешком глаза он увидел, что отец поднялся. Теперь он был большой, как шкаф — большой, сердитый шкаф. Он закурил сигарету и о чем-то задумался. Вдруг Пилу чихнул, и последнее яблочное семечко выскочило у него изо рта на пол, а он-то думал, что сможет сосать его в кровати.
Мама молча раздевала Пилу. Вот он поднял правую ногу, левую ногу, правую руку, левую руку, поднял голову, высунул под рубашкой язык. Молния зацепила волосы. Мама тоже рассержена — это ясно с первого взгляда, но все же не так, как папа. Она шлепнула его разок, совсем не больно, почти погладила, но как бы там ни было, Пилу это показалось унизительным для мужчины — а ведь он мужчина. Потом мама уложила его в постель. Простыни были чистые и жесткие. Мама поцеловала его кое-как, совсем не по-маминому, сказала: «Спи, негодник!», погасила свет и вышла. Пилу остался один. Стоял июнь. В открытое окно с улицы проникали разные запахи, влетала пыль, доносился шум автобуса. С кровати Пилу не было видно неба и вообще ничего, кроме стены дома напротив с маленьким светящимся окошком и бельевой веревкой, протянутой от этого окошка к его окну. Пилу было грустно, и он громко сказал, чтобы не чувствовать себя таким одиноким: — Яблоко — не фрукт. Яблоко — это яблоко! — И ему представилось большое — с осла — яблоко с красными щечками, которое грелось на солнце. Сам он стал облаком, и красивыми голубыми зубами кусал яблоко. А превратившийся в муху папа летел прочь. И тут окошко напротив раскрылось. Из него выглянула дама. Пилу прекрасно видел ее при свете луны. Она подула на веревку, завязала ее покрепче, потом повесила носовой платок и закрепила двумя прищепками. Наконец вздохнула с облегчением и подняла глаза. Пилу смотрел на нее, она — на Пилу. Они долго молчали. Ветер трепал платок. Пилу никогда раньше ее не видел: обычно окошко было закрыто. — Ты спишь, Пилу? — спросила дама. — Нет, — ответил Пилу. — Я грущу. — И спохватился: — Так вы знаете, как меня зовут? — Да, я часто смотрю на тебя, когда ты спишь. — Надо же! — удивился Пилу. — А я вас никогда не видел. — Это потому, что у меня много работы. — А! — сказал Пилу. — Это тоже грустно! А что вы делаете? — Я делаю птиц. — Птиц? Вот смешно! — Это еще и трудно. Нужно много терпения. — А каких птиц вы делаете? Птиц на тарелках, пряничных птиц для ярмарки или птиц на шляпки? — Всяких. И настоящих тоже, тех, что на деревьях. — Ой, покажи мне их, пожалуйста! Покажешь, и тогда я перестану грустить. Тут он заметил, что обратился к ней на «ты», а ведь папа строго-настрого запретил ему говорить так со взрослыми. — Ой, я хотел сказать: «Покажите, пожалуйста». — О, мне можешь говорить «ты». — А папа говорит… — Ко мне это не относится. Постой, я иду к тебе. Она вскочила на подоконник. — Осторожно, не упади, — сказал Пилу. Звонко рассмеявшись, она раскрыла большой черный зонт и пошла по веревке, изящно отставив пальчик, как дама за чашкой чая. При этом она постаралась не наступить на платок. Войдя в комнату Пилу, она закрыла зонтик и прислонила его к стене. — Вот и все! — Вот и все! — восхитился Пилу. — А где же птицы? — Видишь ли, сегодня я мало работала. Я стирала платок… Но кое-что я тебе принесла. И она положила ему на ладонь крохотное розовое яичко. — Понимаешь, это только для начала, для пробы. Вот уж завтра, хоть три часа потрачу, а покажу тебе настоящих птиц. — Красивое, — немного разочарованно сказал Пилу.
Пилу сидел на кровати и держал яичко в руке. Ему уже почти не было грустно. Он взглянул на даму. Нет, конечно, он видит ее впервые. На ней серо-голубое платье, у нее светлые и легкие, как паутинка, волосы и румяные, налитые, как яблочко, щеки, которые так и хочется расцеловать. Пилу находил, что она красива, как картинка, и даже гораздо красивее. У нее были тонкие, длинные пальцы, и на одном — кольцо с красным камнем величиной с вишню. — Тебе по-прежнему грустно? — спросила она. — Немножко, — ответил Пилу. — Почему? — У меня семейные неприятности. (Эту фразу он где-то слышал.) — Неужели? — сказала дама. — Бедный котик! — Я не котик, я человек, — сказал Пилу. И добавил: — Но по правде говоря, я бы не прочь стать котом. Вот было бы здорово! В школу не ходить! Ни тебе задачек, ни диктантов. Хочешь — спи целый день, хочешь — играй со спичками. — Ну да, а ночью можно гулять по крышам. — Это очень высоко! — возразил Пилу. — Да нет! И потом, у котов никогда не кружится голова. Когда-то я и сама была кошкой. Если бы ты только знал, как прекрасны луна и звезды… Ну так как? Хочешь стать котом? — Хочу, — сказал Пилу. — Я люблю звезды. А кот может их потрогать? — Конечно! И я могу превратить тебя в кота. Обожаю превращения, превращ-щ-ения, превра-щ-щ-щ-ения. Погоди, сейчас увидишь. Она сидела в кресле возле кровати и жужжала, как муха. Потом повернула кольцо-вишню и внезапно исчезла. Пилу вытаращил глаза. — Ты где? С кресла послышалось какое-то мяуканье. Пилу нагнулся и увидел младенца. — Ну и ну! — сказал Пилу. — Я же говорил маме, что не хочу сестренку! У малыша были крошечные круглые глазки, широко
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »