разборный сконструировал, на манер японского, о котором писалось в журнале. Только японский складывался так, что его свободно можно было носить в чемодане, а Борин всего лишь разделялся пополам. Но и то здорово! Хочешь — катайся как на нормальном велосипеде, не хочешь — разбирай на две части и носи в каждой руке.

— Во, Санька, — слыхал? Птицекрылья — это да! Не то, что твои рубли!

— А для чего они, птицекрылья?

— Летать, — ответил Борька. — Надел на руки — и летай.

— О, медленно!

— Скорость — чепуха! — авторитетно высказался всезнающий Сокол. — Во время войны наши «кукурузники» запросто уходили от «Мессершмидтов». А знаешь, какая у них была разница в скорости?

— Дело не только в скорости. — О технике молчаливый Боря мог говорить сколько угодно. — Не надо никаких аэродромов. Птицекрылья каждый носит с собой. Собрал — полетел. Разобрал — положил в вещмешок. И горючего тоже не надо.

— А что? — спросил Саня.

— Мускульная энергия.

— Как это?

— Маши руками — и все!

— Борька, ты гений! — У Сокола загорелись глаза; он уже что-то придумал. — Вот так, ребята! Создадим тайное общество и будем помогать алжирским партизанам. Сначала перешлем им Борькины птицекрылья. Потом еще что-нибудь изобретем. Тайное общество — здорово?

— Почему тайное? — спросил Саня.

— Нет, это точно: рожденный ползать летать не может! — Сокол посмотрел на него с обидным снисхождением. — Ну, разве тайное не интересней?.. Как ты считаешь, Борька?

— Тайное, так тайное…

Борю больше всего интересовала техническая сторона: что и из чего нужно сделать. А организационную сторону он оставлял Соколу: тот умел придумать всякие затейные штуки, красиво говорил, даже пописывал стишки, которые помещались в праздничных номерах школьной стенгазеты, и вообще был «не по годам развитым подростком», по выражению Елизаветы Петровны.

Саня тоже согласился, что тайное — интересней. Впрочем, его мнения Сокол и не спрашивал. Как-то само собой получалось, что Саня всегда соглашался с друзьями, и они к этому привыкли.

Так возникло в городе Южносибирске, за семь тысяч километров от северного побережья Африки, тайное общество борьбы с колонизаторами Алжира, сокращенно — Таобоскоа.

Это непреложный факт, как бы ни оспаривали его будущие историки.

Ровно через полчаса после рождения Таобоскоа организаторский талант Сокола обеспечил обществу устав, торжественную клятву и трех присягнувших в верности членов Икса, Игрека и Зета.

Много споров вызвало тайное приветствие. Поднятый кверху палец, кулак — все уже было, казалось неинтересным.

Наконец, Сокол придумал оригинальное, полное смысла приветствие. Три прикосновения: к уху — это означало «все слышу», к глазу — «все вижу», ко лбу — «все помню». Отвечающий на приветствие делает то же самое, только в обратном порядке.

Ребята стали хлопать себя по лбам, по ушам. Понравилось. Хорошее приветствие!

— А кто у нас будет главным? — поинтересовался Саня.

— Не надо никаких главных, — сказал Борис.

Сокол покосился на него.

— Правильно! Главных не будет. То есть, мы все будем главные… Единственное только — для порядка! — кто-нибудь должен иметь право созывать секретные собрания общества. Если вы захотите поручить это мне — пожалуйста, я согласен. У нас дома есть телефон — очень удобно.

Возражений не было.

— Мы все равноправны, — еще раз подтвердил Сокол. — Только у каждого свои функции. Борька, например, сердце — у него будет вся техника. Я — голова. Есть возражения?

— А я? — спросил Саня.

— Ты? Ты пуп, — засмеялся Сокол.

— Знаешь что! — обиделся Саня. — Ты голова, он сердце, а я пуп? Спасибо тебе!

— Нет, правда! Пуп ведь тоже главный. — Сокол больше не смеялся, и Саня никак не мог определить: шутит он или говорит серьезно. — Ведь есть же такое выражение: пуп земли. Есть?

— Есть, — неуверенно подтвердил Саня.

— Ну вот…

Через некоторое время выяснилось, что Алжир в помощи тайного общества скоро уже нуждаться не будет. Было созвано срочное секретное заседание. Зет предложил оставить название Таобоскоа без изменений, но расшифровывать его впредь так: тайное общество борьбы с колонизаторами Анголы — в этой африканской стране все шире разгоралась партизанская борьба.

И тут с особой силой проявилась организаторская дальновидность Икса.

— Не годится! — отрубил он. — Кто знает, что будет с Анголой, пока Борька… пока Игрек сделает свои птицекрылья? Вдруг они тоже освободятся досрочно?.. Давайте лучше так: тайное общество борьбы с колонизаторами Африки. Всей Африки! Будет верней… Есть возражения?..

Новых членов в обществе пока не прибавилось. Из-за Икса. Вполне можно было принять Толю Воробьева. Отличный пинг-понгист, бегает на лыжах, плавает, как рыба. Но он отказался от тайного имени, предложенного Иксом: Альфа.

— У нас во дворе собака с такой кличкой.

Саня считал, что нужно уступить. Пусть будет Бета или Гамма. Какая разница!

Но Икс был тверд:

— Альфа — и кончено! Принципиально! Пусть подчиняется дисциплине. А то будет каждый свои порядки навязывать.

У Сани на миг шевельнулась мысль, что Сокол просто не хочет принять в Таобоскоа Толю Воробьева. Но он тотчас же отогнал ее. Почему? Толя, или, как его называли, Воробей — мировой парень.

А затем наступило затишье в деятельности Таобоскоа. То ли потому, что Борька никак не мог закончить конструирование своих птицекрыльев. То ли Сокол потерял интерес к тайному обществу. С ним такое бывало. Зажжется внезапно возникшей идеей, налетит на ребят, как вихрь, вскружит головы, увлечет, а потом остынет, и уже надо подталкивать его самого.

Но вот затишью наступил конец. Борька закончил чертежи и сегодня в шесть вечера на тайном собрании Таобоскоа должен был показать их друзьям.

Сюда, на квартиру Сокола, и побежал Саня со своей неожиданной находкой.

Саня рассказывал сплошными междометиями. Ни один взрослый ничего не понял бы. Ребята поняли все.

— Честное пионерское? — воскликнул Сокол. — Покажи!

Саня положил на стол письмо. Сокол впился в него глазами, казалось, они пробуравят письмо насквозь. Боря тоже проявил некоторый интерес, хотя и недовольно супился. Он думал, ребята посмотрят чертежи, а потом он им поднесет такой сюрприз — ахнут. А тут…

— Точно! — Сокол перешел на восторженный шепот. — А конверт?

— Вот.

Сокол посмотрел конверт на свет, потом стал разглядывать почтовый штемпель.

— «Подгорск. Двадцатое декабря тысяча девятьсот семнадцатого