разнообразных красок: розовато-желтая, бледно-фиолетовая, лазоревая, синяя сменяют одна другую. Вот вода заколыхалась, разошлась кругами, ее прочеркнула зелено-серая полоса спины крокодила. Полоса исчезла. Круги сомкнулись.

Человек у озера встрепенулся. Он еще очень молод. Высок и строен, как молодая пальма. На нем белая рубашка навыпуск с короткими рукавами и белые шорты. Белая одежда подчеркивает его совершенно черную, с чуть лиловым оттенком кожу. Даже белки его черных блестящих глаз не совсем белы, даже губы черные. Но курчавые короткие волосы светлее кожи. Их выжгло беспощадное солнце.

Это Иренсо Нцанзимана, сын учителя. Он учился в Энтеббе в школе и сейчас заканчивает университетский колледж Макерер, близ города Кампалы.

Иренсо в глубоком смятении. Вчера утром он получил предложение от прогрессивной партии по окончании колледжа поехать учиться в Советский Союз. Ответ он должен дать через три дня.

Но легко ли дать ответ, от которого зависит вся жизнь?.. Легко ли в двадцать два года покинуть родину, мать, отца, сестру и товарищей?

Солнце зашло. Кончился второй день мучительных раздумий, а Иренсо не пришел ни к какому решению.

Сгустился сумрак. Началась вторая бессонная ночь…

Не будем спешить расставаться с Угандой, друзья мои. Давайте подойдем утром к колледжу Макерер, посмотрим, что там происходит.

У дверей колледжа толпятся белые юноши. Среди них один черный — Иренсо.

У юноши с нежным девичьим лицом, в белом берете на волнистых белокурых волосах, в руках газета «Уганда аргус». Иренсо тоже держит такую же газету. Они о чем-то спорят. Остальные с интересом прислушиваются, бросают реплики, иногда слышны дружные взрывы смеха.

О чем говорят они?

— Все это ерунда, — качает головой юноша в белом берете. — Ваш народ должен держаться Запада, иначе вам не выбраться из унижения и отсталости. Уганде не создать своей культуры. Не будь в Уганде английского колледжа, вы остались бы неучем. А теперь вы имеете образование, такое же, как у нас. Так что вы зря критикуете эту статью. — Юноша тряхнул в воздухе газетой.

Иренсо и раньше не раз слышал подобные рассуждения, но сейчас каждое слово этого белого заставляло его вздрагивать, как от удара бичом. Эти слова оскорбляли его так же, как оскорбила статья в «Уганде аргусе».

— В статье правильно говорится, — вступил в спор ярко-рыжий студент с коричневатым носом от множества веснушек, — если мы уйдем с Востока, экономические трудности дойдут до катастрофы. Западные народы духовно одарены…

— Каждый школьник знает, — дрожащим от гнева голосом ответил Иренсо на прекрасном английском языке, — что компас, порох, бумага в Европу пришли с Востока. Наш народ так же талантлив и трудолюбив, только…

Но разве согласятся с ним эти сыновья колонизаторов?

Африканская кровь загорелась. В бешенстве Иренсо выхватывает из рук белого юноши газету, мнет с нею вместе и свою и бросает тугой комок в лицо белого.

— Нет, вы вернете нам Африку! — исступленно кричит Иренсо.

— Черное животное! — взвизгивает белокурый юноша.

Мягкий, воркующий голос становится у него грубым, и снисходительная улыбка на лице сменяется злобной гримасой.

Толпа белых студентов с угрожающим гулом сомкнулась вокруг Иренсо. Еще мгновение, и его сбивают с ног точными боксерскими ударами.

— Не зря социолог Троллоп считает, что у черных нет ни малейшего приближения к цивилизации! — презрительно выкрикивает рыжий студент.

— Белым людям они подражают, как обезьяна человеку! — задыхаясь, поддерживает его юноша в белом берете.

С обидными возгласами и смехом белые студенты уходят, а черный лежит, обхватив руками землю.

…Конец третьего дня. Вечереет. Та же причудливая игра красок на поверхности озера Виктория. Так же недвижимо и задумчиво стоит на берегу Иренсо Нцанзимана. Но нет больше в его душе сомнений. И жалости к себе нет. Святой долг сына Уганды зовет его на труд и подвиг. Не прост и не легок его путь. Но что же делать? Такова жизнь.

Глава первая КОНСТАНТИН ЛАЗОВНИКОВ

1

Окончив школу, Константин Лазовников остался в Веселой Горке. Он поступил в заочный педагогический институт и стал работать в школе пионервожатым.

Надя Молчанова прислала Косте письмо. «Незабываемый школьный товарищ! — писала она. — Вот и разбросала всех нас судьба по разным углам необъятной Родины нашей. Ты один задержался в родном селе и даже в родной школе…»

И дальше, на шести страницах, Надя рассказывала о Москве, о театрах и музеях, о своем «необыкновенном железобетонном заводе». В каждой строке письма чувствовалось, что жизнь ее действительно интересна и сама она полна впечатлений.

Весь этот день Надино письмо не давало Косте покоя. Шел он по узкой улице домой обедать, замечал, что улица грязная, немощеная, а с одного конца ее виден другой конец. И он вспоминал рассказ Нади о новых московских проспектах. Сидел с ребятами в пионерской комнате — его раздражала теснота, и он представлял себе светлые, просторные здания московских школ.

Костя вздыхал и думал: «Конечно, там легко работать пионервожатому, а тут ни музеев, ни театров, ни исторических мест…» Работая над институтским заданием в библиотеке клуба, он впервые досадовал на отсутствие учебников для студентов…

Вечером Костя перечитал письмо Нади, и один абзац, который он случайно пропустил при первом чтении, сейчас изменил направление его мыслей.

Надя писала:

«Костя, ты достоин всяческого уважения за свою преданность родному селу. Ты учился в школе почти так же хорошо, как Андрей, и мог бы теперь быть студентом столичного вуза. Но ты торопишься отдать свои силы Родине. В этом твоя мечта. Ты должен быть очень счастлив, Костя!»

Костя задумался над последней фразой и вдруг почувствовал, что он действительно счастлив.

Светлая полоска, видневшаяся в щели закрытых ставен, напомнила о вечернем ясном небе за окном. Костя представил себе Веселую Горку, залитую лунным светом, и поля за селом, и леса бескрайние. Во всем этом и было то счастье, которое он теперь так ясно ощущал в себе. Но главное счастье заключалось в суматошной работе пионервожатого, в желании отдать своим пионерам все самое лучшее, что рождалось и зрело в его душе.

Костя сел за стол, намереваясь ответить на письмо. «Здравствуй, Надя», — написал он, но в это время в дверь постучали. Костя взглянул на часы. Было начало двенадцатого. Он встал и направился к двери. «Кто это в такой поздний час? Может быть, в школе случилось что-нибудь?»