ложилась растрепанная белая борода. Мхитар протянул руку. «Не иначе, ихний патриарх», — подумал он, и что-то радостное кольнуло в груди. Шевельнулось такое чувство, будто встретился с родным отцом, которого давно потерял.

— К добру свиделись! — сердечно произнес Мхитар.

— Добро и гостю! — Старик пожал его руку.

Вскарабкались наверх. Дошли до высеченного в скале низенького лаза. Над ним висели клыки барса, череп быка и рога оленя. Пройдя в открытую дверь, Мхитар оказался в просторной пещере. В углублениях стен горели масляные лампады.

— Кров мой — приют твой, сыны мои — слуги твои, — звонко проговорил старик. — Прости, не так бы подобало принять столь знатного гостя, но и это жилье мы едва охраняем от зла и бедствий.

— Да будет благословен сей очаг! — воскликнул Тэр-Аветис. — Саном^[6] своим клянусь, что войску целого государства не под силу проникнуть в эту крепость.

— Я принимаю в доме только добрых гостей, — заметил старик. — Многие шли на нас с войском, но мы обращали их в бегство…

Постлали черные кошмы. Гости и старик сели. Скоро просторная пещера набилась людьми. Бородатые, в овчинах, в круглых лохматых шапках, они напоминали полудикарей. У всех имелись сабля и пики. Многие были босы, некоторые почти голы. Старшие заняли места напротив гостей, молодые остались стоять. Мхитар смотрел на них с восхищением. Любовался их смелым, отважным видом. Две молодые женщины, одетые в черные домотканые одежды, в которых они скорее походили на мужчин, принесли деревянные тазы и глиняные кувшины с водой. Тазы поставили перед гостями, полили пришельцам на руки и протянули им жесткие полотняные полотенца. Затем положили каждому гостю на колени по просяному хлебу. Длиннокосая маленькая девочка поставила перед Мхитаром зажженную свечу.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Цамам, — смело ответила девочка, уставившись в Мхитара черными как уголья глазами.

— Хорошее имя, — улыбнулся Мхитар. — Сколько же тебе лет?

— Одиннадцать.

— Ого!.. Да у нее и кинжал есть, — удивился Тэр-Аветис. — Не иначе как пугать кошек.

— Давай сразимся, — обиделась девочка. — Бок тебе так проколю…

Гости засмеялись. Мхитар вложил в руку девочки золотой и что-то сказал ей на ухо. Девочка побежала в соседнюю пещеру, радостно крича на ходу:

— Нани, дядя ишхан дал мне золотой, чтобы на свадьбу мне купили сурьмы!..

Подали отваренный конский щавель с уксусом и бобы.

— Видать, скудно живете, — осторожно заметил Мхитар.

— Что имеем, от тебя прятать не станем — бог накажет, — вздохнул старик. — От здешних скал проку мало.

— Зачем же вы оставили ущелья и поля и забрались в эти скалы? — упрекнул Тэр-Аветис.

— Спроси об этом мелика Бархудара, — мрачно ответил старик. — Жили мы на земле наших предков в селе Хндзореск. Земля в рост входила, и мы расцветали, увядала она — отцветали тоже. Государству подати платили исправно. Давали и мелику, и его десятнику, вдобавок нахд и джинс выплачивали. Отдавали подушный налог, отдавали бахру^[7] — в пользу земледавца. Платили с овцы, платили с курицы, с коровы и с козла. Не перечесть всех податей, не учесть всех кусков, что от себя оторвали. Выбивались из сил, жили крохами, которые оставались.

— А почему умалчиваешь о церковных поборах, Туриндж-апер?^[8] — прервал полураздетый крестьянин. — А католикосу, а благочинному, а священнику, а налог на миро… ну, говори же… От кого скрываешь? Деньги на святого и «при освящении фруктов» давай. При крещении ребенка, при свадьбе — давай, при освящении гумна — давай и при освящении дома тоже. Давай и давай!.. Иначе сдерут с тебя шкуру, отнимут ребенка…

— Где ты, Мехлу-вардапет?^[9] — вдруг протянул кто-то из темного угла. — Царство тебе небесное! Доставалось от тебя ненасытным…

Заговорили все разом. Кричали, размахивали руками. Старый Туриндж прикрикнул на них:

— Перестаньте горланить!

Он погрозил кулаком и, схватив за руку Мхитара, сказал, не смягчая голоса:

— Ты не сердись на них, тэр Мхитар. Они измученные, изведенные люди. Мелик Бархудар прогнал нас из села. В бессердечности своей он страшнее неверного юзбаши^[10]. Змеиный укус у этого ненасытного вишапа^[11]. Одолел он нас, и кровь пролилась, и пришлось нам бежать за эти скалы. Каждый год приводит сюда Бархудар свое войско, чтобы вконец извести нас… Но видит око, да зуб неймет…

— Ха-ха-ха, — загоготали вокруг. — Так по зубам даем, что, глядишь, и мацун не проглотит…

— Нас триста дымов, — продолжал уже спокойнее Туриндж. — Но с меликом ладу нет. Живем горстью бобов, просяным хлебом. Что делать! Нет у нас земли!..

— Тут и имя Христово забудешь, — заметил кто-то.

— Уже позабыли…

— Детей крестить не можем. Нет священника. А из других мест к нам не идут, боятся мелика.

— Из сел не выдают девушек за наших парней. Велик страх перед меликом. А женщины наши, как назло, рожают по семь мальчиков и только одну девочку. Как быть, а?

Мхитар поднял руку. Все сразу смолкли. Было слышно дыхание людей.

— Вы говорите такое, что я ушам своим не верю, — заговорил он. — Почему же вы обо всем этом не извещали Давид-Бека?

— Как не извещали? — прервал Туриндж. — Сто раз посылали людей. Но их не допускали к нему. Слава богу, страха перед персиянами уже нету. Свое государство утвердилось, вот только власть верховная не отцовствует над нами. Покинутые, дикие люди мы…

Старик возвысил голос и говорил уже возбужденно:

— Сам господь послал тебя к нам, Мхитар. Если есть у тебя сила, освободи нас из когтей мелика Бархудара, иначе придется нам когда-то сняться с места и покинуть землю Армянскую.

Опять поднялся страшный гвалт. Перебивая друг друга, пхндзакарцы рассказывали, какие они терпят муки от мелика Бархудара.

Сердце Мхитара наполнилось болью. О беззакониях мелика Бархудара он слышал не впервые. Деяния этого надменного владетеля семидесяти сел были известны и Давид-Беку. Но он терпел все. Сколько раз просил Мхитар Давид-Бека наказать Бархудара, но Бек отказывал, не желая вносить раскола во вновь созданное государство. «Мы, как делал Авессалом, должны сейчас собирать вокруг себя друзей и сторонников, — отвечал Бек. — Остерегайся внутренних раздоров».

Мхитар поднял голову. Ему хотелось сказать, что сам он еще больше их ненавидит Бархудара, но и он счел за благо не подливать масла в огонь, не подогревать злость у своих гонимых, безземельных собратьев.

— И думать не смейте, чтобы оставлять свою родину, — внушительно сказал он. — Обещаю сделать все, чтобы мелик Бархудар больше не притеснял вас. Но спросить хочу: почему вы