— Я знала, что ты сможешь.

Мое сердце болело. Что — то настолько простое вызывало у нее радость, и это печалило меня. Ее история не была для меня новой. Она почти копировала мою. Ее изнасиловал друг, ее сторонилось общество, унижали в школе. Ее родители сдались, пока психолог Кэндис не сообщил нам о ней. За два месяца, которые Кэндис бывала на ранчо, она сильно изменилась. Утром она открылась больше обычного. Она даже рассказала мне, что ей нравится мальчик из ее класса.

Она развернулась к Вьятту.

— Вьятт, поможешь мне помыть его и вычесать?

Я видела радость в глазах Вьятта. Кэндис держалась подальше от Вьятта и Митча, когда только пришла сюда. И то, что она просила Вьятта о помощи, было большим прогрессом, и я была этому рада.

— Конечно. Почему бы тебе не отвести Мо в амбар? Я сейчас буду.

Она энергично закивала.

— Ладно!

Она взяла у Вьятта поводья, и я смотрела, как она шла в амбар.

— Идем, Мо, тебя нужно почистить. Думаю, тебе найдется и овес.

Я покачала головой, пока она уходила.

«Выше неба» работала пять лет, и мы сильно выросли. У нас было двадцать два работника, не считая меня, Вьятта, Митча и Мишель. Четыре терапевта, включая меня, постоянно помогали детям исцелиться. Это была лучшая работа, особенно, когда я видела такое.

Я посмотрела на Вьятта, раскрыв рот.

— Что случилось?

Он рассмеялся.

— Не знаю! Мы говорили с ним, и она спросила, можно ли покататься. К счастью, Мишель сказала мне взять шлем, на всякий случай. Думаю, она поняла, что Кэндис вот — вот попросит такое.

Я покачала головой.

— Она просто решила попробовать?

— Да. И постоянно болтала, Скай. Я еще не слышал до этого от нее больше шести слов. А я просто рассказал, как ты каталась на слоне во время нашего медового месяца в Африке. Ее захватила история.

Я рассмеялась и сказала:

— Не думала, что можно рассказывать такую историю детям.

— И я. Но я видел, что она нервничает, и пытался рассказать что — нибудь в тему, но и развеселить. Я видел, как ее страх попал, когда Мо сделал первые шаги с ней на спине.

Мои глаза наполнились слезами.

— Знаешь, как это важно? Ее стены начинают падать. И это всего за несколько недель. Разве не классно?

— Это чудесно, ангел. Она напоминает мне тебя.

Я вытерла слезы и спросила:

— Что ты говорил, когда вы подходили, и она смеялась?

— Она спросила, боялся ли я становиться родителем.

Вьятт коснулся моего живота. Ребенок решил в это время пнуть его.

— Да?

Он кивнул.

— Ага. Она спросила, переживал ли я, что стану папой. Я сказал ей, что нервничал, но больше всего боялся, что ты заставишь меня менять памперсы.

Смеясь, я ткнула его в плечо, заставляя его на миг потерять равновесие.

— Ты знаешь, что она сказала?

Я покачала головой.

— Что она сказала?

— Она предложила мне показать, как менять памперс, ведь у нее маленький брат.

Я прикрыла рот рукой, не сдержала эмоции. Вьятт обнял меня и держал, пока я плакала.

— Меня поражает то, что ты делаешь каждый день для этих детей, Скай. Я еще никогда так тобой не гордился.

Я подняла голову и смогла улыбнуться.

— Я не смогла бы ничего без тебя.

Вьятт обвил меня рукой, мы пошли к амбару.

— Ты — мой фундамент, Скай.

Мы прошли в амбар, услышали голос Митча. Я улыбнулась, увидев, как Кэндис вычесывает Мо, пока Мишель чистила его копыта.

Митч стоял рядом с ними.

— Просто попробуй.

Кэндис рассмеялась, и Вьятт сжал мое плечо.

— Я не буду добавлять кетчуп в макароны с сыром, Митч.

— Почему?

Мишель вздохнула и встала.

— Что у тебя за одержимость кетчупом в последнее время?

Митч пожал плечами.

— Не знаю. Может, мне чего — то не хватает?

— Ума? — спросила Мишель, упирая руку в бок и ухмыляясь.

— Ты бы только попробовала…

Мишель покачала головой.

— Нет.

— Почему?

Мишель повернулась к Кэндис и сказала:

— Оставайся с лошадьми, Кэндис.

Она кивнула.

— Но звучит неплохо.

Рот Мишель открылся.

— Только не говори, что хочешь попробовать.

Кэндис пожала плечами и улыбнулась.

— Можно было бы.

— Фу, — сказала Мишель и подняла другое копыто Мо.

— Видишь? Если Кэндис не против, почему ты не хочешь?

Мишель опустила копыто Мо и повернулась к Митчу.

— Я не буду это пробовать, потому что я беременна, и я не хочу, чтобы меня стошнило.

Я охнула, как и Кэндис.

— Ты беременна! — завопила я, пока Мишель смотрела на Митча.

— Ого. Хорошая новость, — сказал Вьятт.

Я повернулась к нему.

— Знаю! У нас будет племянник или племянница!

Вьятт рассмеялся.

— Я про это! — он указал на Митча.

Я повернулась к брату.

— О, нет.

— Митч? Милый, ты в порядке? — спросила Мишель, подходя к нему.

— Вьятт, — сказала я.

Он поспешил к Митчу. Через две секунды Митч полетел к земле, и Вьятт поймал его.

Я закрыла рот рукой, пытаясь скрыть смех. Кэндис рассмеялась.

Мишель склонилась. Она щелкала пальцами перед его лицом, звала его:

— Митч! Ау? Митч? — Мишель вздохнула и спросила. — Что будет, когда я скажу ему, что у нас близнецы?

Вьятт не сдержался и сказал, смеясь:

— О, умоляю, разреши это снять!

Я не верила ушам. У них были близнецы. Наши дети вырастут вместе.

Кэндис широко улыбалась. Я не видела ее улыбку в начале ее визитов.

Мишель встала и подмигнула Вьятту.

— Это можно устроить за небольшую цену.

— Что угодно. Только скажи.

— Не пускай его к кетчупу во время этой беременности.

Вьятт пожал руку Мишель.

— Договорились.

Мишель хлопнула в ладоши и повернулась к Кэндис.

— Ладно, милая, давай угостим крепыша овсом.

Кэндис посмотрела на Митча, который приходил в себя.

— Мистер Вудс будет в порядке?

Мишель перешагнула Митча.

— Милая моя, мне еще многому тебя учить. Многому.

Кэндис закрыла рот рукой и хихикала, пока шла за Мишель и Мо к его стойлу.

Митч встал, потирая шею.

— Что произошло?

— Ты упал в обморок, — сказала я.

— Или снова упал уровень сахара в крови, — добавил Вьятт.

Митч посмотрел на нас.

— Постойте. Мишель сказала, что… беременна?

Я кивнула.

Митч улыбнулся и завопил:

— Я буду папой! Я буду папой!

Он побежал по амбару, крича, что станет папой.

Вьятт подошел и обнял меня. Он опустил ладони на мой живот, и я прислонилась к его телу спиной.

— Ты сейчас счастлива, Скай?

— Это не описать словами.

— Жизнь чудесна, да?

Я кивнула, ощущая, как шевелится ребенок.

— Этот день будет всегда прекрасным воспоминанием.

Я повернулась к Вьятту. Он медленно провел ладонью по моей щеке и улыбнулся.

— Навеки