- Итак, кузен, ты наконец-то тоже отправился в путешествие, - заметил Кили, предлагая гостю свой кисет с табаком.

Ужин закончился, и они оба сидели за одним из столов. Тауриэль устроила этот праздник на открытом воздухе, чтобы отметить возвращение Гимли и окончание войны.

- Так скажи мне, оправдались ли твои ожидания?

Кили прекрасно помнил, как сильно был расстроен бедняга Гимли, когда его не взяли в поход к Одинокой горе. Особенно, если учесть то обстоятельство, что самый младший из отряда - а именно второй племянник Дубощита - был всего лишь на пятнадцать лет старше него.

Гимли рассмеялся.

- Честно говоря, я думаю, что это в принципе невозможно.

Он набил трубку табаком и закурил, несколько раз задумчиво затянулся и продолжил.

- С одной стороны, я ожидал приключений и опасностей, но никогда и помыслить не мог, что увижу подобную красоту! Теперь я с уверенностью могу утверждать, что видел самые красивые пещеры и прекраснейшую из женщин Средиземья, - глаза его подёрнулись мечтательной дымкой, - Ни одно из живых существ не может сравниться красотой с леди Галадриэль.

Кили сделал затяжку и улыбнулся.

- Она очень красива, и я охотно это признаю. Но с тем, что она прекраснейшая из женщин, увы, не могу согласиться. Для меня это вызов, и я не могу оставить его без ответа, - он взмахнул в воздухе трубкой, как будто выделяя последнюю фразу.

- Ты пристрастен, кузен. Но так и должно быть. Ведь у тебя есть жена, - с самодовольным спокойствием возразил Гимли.

- Вовсе нет, - глаза Кили блестели весельем, под стать его игривому настроению, - Без сомнения, королева Лориэна великолепна. Но Тауриэль… от неё просто захватывает дух.

Желая доставить родичу удовольствие, Гимли торжественно кивнул.

- И как ты собираешься это доказать?

- Ну, возьмём, к примеру, волосы, - Кили пыхнул трубкой, потом медленно выдохнул, и струйки табачного дыма тонкими завитками поплыли в свете факелов, - Золото, это, конечно, прекрасно. Это королевский металл, это цвет солнца. Но ведь любую девушку с золотистыми волосами можно назвать красивой.

Сын Глоина прищурился, аргументы кузена не показались ему убедительными.

- Леди Галадриэль не какая-то любая девчонка. И её волосы не просто золотистые, они будто светятся изнутри.

- Конечно же, я не собирался сравнивать леди Галадриэль с любой простой девушкой, - Кили словно хотел развеять эту нелепую мысль вместе с очередной порцией табачного дыма, - Но всё-таки, золото это … обычно, - он пожал плечами, как будто высказывая самую очевидную из истин, - Медь же, в свою очередь, это нечто редкое. Неожиданное. Захватывающее. У Тауриэль волосы как кровь. Как вино и огонь. Может быть, локоны Леди сияют золотом. Но волосы Тауриэль… они обжигают.

Он посмотрел туда, где его жена, словно живое подтверждение его слов, склонилась над факелом, чтобы зажечь от него фонарь, который она держала в руке. Танцующие языки пламени отсвечивали огненными бликами в её волосах; блестели её золотые серьги, и маленькие сапфиры в тонком венце мерцали, как далёкие звёзды. Эльфийка ступила вперёд, в полосу света, и её мягкие локоны засияли, как нимб, в этот миг её голова казалась увенчанной пламенем.

Гимли проследил за взглядом кузена.

- Я согласен с тем, что красота бывает разной, но вопрос превосходства-это другое дело, - он замолчал, когда Тауриэль повернулась, посмотрела на мужа полным нежности взглядом и снова скрылась в тени. Кили продолжил.

- А её глаза? Они тоже полны огня. Это как пламя, заключённое внутри изумруда или солнечный свет, сияющий на листьях весной. Скажи мне правду, видел ли ты что-нибудь прекраснее?

Гимли покачал головой; разговор доставлял ему удовольствие.

- А как тебе яркий, безупречный сапфир идеальной огранки? Или вечернее небо перед появлением первой звезды? Таковы глаза леди Лотлориэна. Станешь ли ты утверждать, что изумруд или освещённый солнечным светом лист могут быть краше? Продолжай спорить, и ты докажешь и эльфам, и гномам, что совершенно не разбираешься в красоте.

Рыжебородый гном позволил себе дразнящую улыбку. Он не сомневался, что только что уложил кузена на обе лопатки. Тот не сможет опровергнуть его последних слов, не подвергая сомнению всех его суждений. В ответ Кили лишь улыбнулся ему безмятежной улыбкой.

- Ох, вряд ли я настолько бесчувственный болван! Но подумай, - его тёмные глаза светились энтузиазмом, - Вечернее небо может увидеть всякий, стоит только посмотреть на него. Но бывал ли ты в лесу, когда лучи солнца пронизывают его насквозь, и один-единственный лист, увиденный тобою случайно, как будто впитывает в себя весь окружающий свет. И ты думаешь “Стой я в другом месте, наверняка не увидел бы это”. Подобная красота единична. Она уникальна, редка. Даже просто видеть это - истинное счастье. Как будто сама Яванна поместила там этот листок для тебя, потому что кто ещё мог бы увидеть его таким, полным света и славы. Именно так я себя чувствую, когда Тауриэль смотрит на меня своими изумрудными глазами. И даже тысячи безупречных летних вечеров не тронут меня сильнее.

- Теперь ты говоришь, как эльф.

- Неужели? - было совершенно очевидно, что Кили воспринял слова родича как комплимент, - Тогда, наверное, ты и так понимаешь, что спорить со мной бессмысленно.

Гимли едва не подавился пивом.

- Создатель, нет! Эльф может быть столь же упрям, как и гном, но речи у него вдвое длиннее. Так что в конце концов ты вынужден с ним согласиться только для того, чтобы он наконец-то заткнулся.

- Значит, так тому и быть, - Кили одарил родича самодовольной улыбкой и отхлебнул эля из кружки.

Гимли весело покачал головой. Его кузен - и любой гном из отряда Торина мог подтвердить это - был абсолютно безнадёжен с тех самых пор, как впервые повстречал эльфийскую девицу в лесу, и даже семьдесят с лишним лет брака с ней ни в малейшей степени не смогли его излечить. Кили удобно устроился у края стола и с удовольствием пыхнул трубкой. Гимли деликатно кашлянул.

- Однако же, ты упустил из виду одно обстоятельство, братец.

Кили вопросительно изогнул бровь.

- Ты не можешь отрицать, что кожа у леди Галадриэль намного нежнее. Я ничего не