Круг. Альманах артели писателей, книга 5 (Борис Леонидович Пастернак) Страница 1 - Litvek

Весь день я спал, и рушась от загона.

На всем ходу гася в колбасных свет,

Совсем еще по-зимнему вагоны

К пяти заставам заметали след.

Сегодня ж ночью, теплым ветром залит,

В трамвайных парках снег сошел дотла,

И не напрасно лампа с жаром пялит

Глаза в окно и рвется со стола.

Гашу ее. Темь. Я ни зги не вижу.

Светает в семь, а снег как на зло рыж.

И любо ж верно крякать уткой в жиже

И падать в слякоть, под кропила крыш!

Жует губами грязь. Орут невежи.

По выбоинам стынет мутный квас.

Как едется в такую рань приезжей,

С самой посадки не смежавшей глаз?

Ей гололедица лепечет с дрожью.

Что время позже, чем бывает в пять.

Распутица цепляется за вожжи,

Торцы грозятся в луже искупать.

Какая рань! В часы утра такие,

Стихиям четырем открывши грудь,

Лихие игроки, фехтуя кием,

Кричат кому-нибудь: счастливый путь!

Трактирный гам еще глушит тетерю,

Но вот, сорвав отдушин трескотню,

Порыв разгула раскрывает двери

Земле, воде и ветру, и огню.

Как лешие, земля, вода и воля

Сквозь сутолоку вешалок и шуб

За голою русалкой алкоголя

Врываются, ища губами губ.

Давно ковры трясут и лампы тушат,

Не за горой заря, но и скорей

Их четвертует трескотня вертушек,

Кроит на части звон и лязг дверей.

И вот идет подвыпивший разиня.

Кабак как в половодье унесло.

По лбу его, как по галош резине,

Проволоклось раздолья помело.

Пространство спит, влюбленное в пространство,

И город грезит, по уши в воде,

И море просьб, забывшихся и страстных,

Спросонья плещет неизвестно где.

Стоит и за сердце хватает бормот

Дворов, предместий, мокрой мостовой,

Калиток, капель… Чудный гул без формы,

Как обморок и разговор с собой.

В раскатах затихающего эха

Неистовствует прерванный досуг:

Нельзя без истерического смеха

Лететь, едва потребуют услуг.

«Ну и калоши! Точно с людоеда.

Так обменяться стыдно и в бреду.

Да ну их к ляду, и без них доеду,

А не найду извозчика, — дойду!»

В раскатах, затихающих к вокзалам,

Бушует мысль о собственной судьбе,

О сильной боли, о довольстве малым,

О синей воле, о самом себе.

Пока во мгле пустуют писсуары,

Остатки ночи предают суду,

Песком полощут горло троттуары

И клубы дыма борются на льду,

Покамест оглашаются открытья

На полном съезде капель и копыт,

Пока бульвар с простительною прытью

Скамью дождем растительным кропит,

Пока березы, метлы, голодранцы,

Афиши, кошки и столбы скользят

Виденьями влюбленного пространства,

Мы повесть на год отведем назад.

Трещал мороз, деревья вязли, хрушки,

В пунцовой стуже, пьяной как крюшон.

Скрипучий сумрак раскупал игрушки,

И плыл в ветвях, от дола отрешен.

Посеребренных ног роскошный шорох

Пугал в полете сизых голубей,

Волокся в дыме и висел во взорах

Воздушным лесом елочных цепей.

И солнца диск, едва проспавшись, сразу

Бросался к жженке и, круша сервиз,

Растягивался тут же возле вазы,

Нарезавшись до положенья риз.

Причин за этой сладкой лихорадкой

Нашлось немало, чтобы к Рождеству

Любовь, с сердцами наигравшись в прятки,

Внезапно стала делом наяву.

Был день, Спекторский понял, что не столько

Прекрасна жизнь, и Ольга, и зима,

Как Ольгой бьют его души истоки,

Как Ольга им, что небом ночь, нема.

И чем она немее и громадней,

И чем он ею жестче и зычней,

И чем она милей и ненаглядней, —

Тем ближе срок, и это дело дней.

Поселок дачный, срубленный в дуброве,

Блистал слюдой, переливался льдом,

И целым бором ели, свесив брови,

Брели на полузанесенный дом.

И, набредя, спохватывались: вот он,

Косою ниткой инея исшит,

Вчерашней бурей на живуху сметан,

Пустыню комнат башлыком вершит.

Валясь от гула и людьми покинут,

Ночами бредя шумом полых вод,

Держался тем балкон, что вьюги минут,

Как позапрошлый и как прошлый год.

А там от леса влево, где-то с тылу,

Шатая ночь, как воспаленный зуб,

На полустанке лампочка коптила,

И жили люди, не снимая шуб.

Забытый дом служил как бы резервом

Кружку людей, знакомых по Москве,

И, потому Бухтеевым не первым

Подумалось о нем на Рождестве.

Все затевалось Ольгой для Сережи,

Но так, что муж о нем напомнил сам.

И потому в постели с нею лежа,

Что мог сказать он по ее глазам?

Он верил ей, которую он выжег

Из сердца, как безвредной головне.

………………………………………………

Решили Новый Год встречать на лыжах,

Неся расход со всеми наравне.

Их было много, ехавших на встречу.

Опустим планы, сборы, переезд.

О личностях не может быть и речи.

На них поставим лучше тут же крест.

Знаком ли вам сумбур таких компаний,

Благоприятный бурной тайне двух?

Кругом галдят, как бубенцы в

Круг. Альманах артели писателей Книга 5

Б. Пастернак Спекторский

ИЗ РОМАНА В СТИХАХ

1.

* * *

* * *

2.

* * *

* * *

* * *