затухает гражданская война… Канада официально утвердила красный кленовый лист в качестве своего национального символа — элемента государственного флага…

Точно такой же лист несколько муравьев тащили сейчас в свое царство, упорно и деловито, не обращая больше внимания на улыбающегося человека. Он выключил «Селгу», сказал сам себе: «Пора».

— Виктор Иванови-и-ич! — позвал откуда-то из-за деревьев беспокоившийся шофер.

— Иду! — откликнулся Муравленко.

И твердо зашагал по тропе.

Глава первая

1

Чудесным во всех проявлениях утром девятого июля 2006 года два человека хлопотали вокруг мангала в Лосином острове. Место было привычным, отдыхали тут с шашлыками нс раз, нс слишком далеко удаляясь в лес от Окружной дороги. Да и до дома, в Гальяново, рукой подать. Заповедный Лосиный остров тянулся от окраины Москвы аж до Мытищ. За костер могли и штрафануть, поэтому заранее приготовили древесный уголь. Все остальное было уже промариновано, порезано и даже налито. Оба человека были не только соседями по лестничной клетке, но и, несмотря на значительную разницу в возрасте, приятельствовали. Объединяла их великая и безумная любовь — к футболу. Эта игра, занесенная к нам, должно быть, не иначе как инопланетянами, способна примирить самых лютых врагов, остановить войны и заставить все человечество позабыть о своих насущных делах и прильнуть к телевизионным экранам. А вечером как раз должен был состояться финальный матч чемпионата мира: Италия — Франция. И хотя два «шашлычника» болели за разные команды, это нисколько не мешало им пребывать в праздничном настроении и дружелюбно подшучивать друг над другом.

Старший из них, плотного телосложения, с заметным южно-русским говорком, выглядел моложаво, хотя было ему уже хорошо за шестьдесят. Все его многочисленное семейство — жена, дочери, внучки — было заблаговременно отправлено на подмосковную дачу, чтобы не мешалось и не путалось под ногами во время футбольного матча. Младший, лет двадцати, был долговязым и худым. Куда делись его подружки в этот долгожданный день — о том история умалчивает. Все-таки футбол — это игра настоящих мужчин, женщины могут отдыхать.

Угли на дне мангала уже раскраснелись и потрескивали. Юноша начал поворачивать шампуры с мясом, старик — прогонять рыжих муравьев с разложенной на скатерке трапезы.

— Мелкие, а хищники, — проворчал он. — У нас на Самотлоре куда деликатнее к человеку относились.

— Служил там, дядя Коля? — поинтересовался молодой, помахивая над мангалом картонкой.

— Какой служил, работал! — отозвался тот. — Бурильщиком.

— Чего бурил-то? Дырки в карманах у прохожих? — у него было веселое настроение, сам же и засмеялся.

Но дядя Коля, на которого вдруг что-то нахлынуло, был настроен на серьезный лад. Так бывает, когда внезапно повеет каким-то ветерком из прошлого и застигнет тебя врасплох.

— Нефть, — коротко сказал он. И, помолчав немного, добавил: — Вот ту самую нефть и газ, на которые все мы сейчас живем и которые прожираем. Тебе, Лешка, этого не понять, потому как вы только «Клинское» бурить и умеете.

— Где уж нам с вами, динозаврами, тягаться! — ничуть не обиделся молодой. — А вот ответь-ка ты мне, дядя Коля, на такой вопрос. Чего это ты и в жару, и в холод, зимой и летом всегда в галстуке ходишь? На рыбалку в мае ездили — и туда эту удавку на шею навязал. Вот и сейчас тоже. Ты, часом, и в баню с ней вместо веника не ходишь, чтобы не перепутали?

Леша, в принципе, подколол в цель: было уже достаточно жарко, да к тому же они сидели не в приемной у министра, а в лесу, но дядя Коля все равно пребывал в пиджачке и галстуке, хотя и со свободным узлом. Его юный напарник был в соответствующей случаю футболке с модным нынче логотипом «СССР», правда, почему-то на английском языке — «USSR». Можно подумать, что великая некогда страна стала уже завоеванием англосаксов.

— Это талисман мой, — ответил старый бурильщик. — С юности.

— И все один и тот же, так и не меняешь? — подкузьмил Леша.

— Да у меня их шкаф целый, в штабеля спрессованы! Могу и тебе подарить, штук сорок.

— Спасибо, не надо. Нам что полегче.

— Ну да. Блинболку эту с козырьком до носа да серьгу в ухо, а то и в ноздрю, — не остался в долгу дядя Коля.

— Один — один, — кивнул Алексей. — Так почему именно галстук-то? Что за талисман?

— А такой, — ответил старик, поглядывая на шашлык, с которого уже закапал сок. — Первый галстук мне подарил один мудрый человек, там, в Тюмени. Я уже был небольшим начальником в отделе снабжения, а продолжал ходить как простой помбур, в самом расхристанном виде. Считал, что так легче дышится, вольнее. Чуть постарше тебя был. В голове не ветер уже, но еще ветерок. А он — самый большой человек там — остановил меня и, хоть нареканий по моей работе не было, прочел целую шутейную лекцию, «Трактат о галстуках». И знаешь, какой была основная мысль?

— Ну?

— Галстук — дисциплинирует. Вот надел его — и уже помнишь, что несешь ответственность не только за самого себя, но и за людей. За дело. Так говорил Муравленко. А я тот галстук особо храню.

Алексей побрызгал шашлыки водой из пластиковой бутылки. Потом рассеянно спросил:

— А кто такой Муравленко?

Дядя Коля как-то разочарованно крякнул.

— И-эх! Ну как тебе ответить? Сказать, что он был начальником «Главтюменнефтегаза», так ты не поймешь. Поэтому, если проще: он был первым человеком в Сибири по нефти и газу, царь и бог. Считай, что и во всем СССР. В том самом, которое у тебя теперь на спине намалевано, да еще не по-нашенски.

— Олигарх, что ли? — уточнил Леша.

— Сам ты — олигарх! — расстроился дядя Коля. — Тогда такие по щелям да норам сидели, как тараканы, потом высыпались. И тот же «Главтюменнефтегаз» по кускам растащили. Но это уже после смерти Муравленко. Он бы не допустил. Это был человек с железной волей. Может быть, и предельно жесткий, требовательный, но глубоко порядочный. И простой. Словом, государственный муж. Стратег. Таких больше нет.

Он глубоко вздохнул и поправил галстук, будто соприкоснулся рукой с ушедшим временем.

— Сейчас нет, завтра будут, — утешил его Алексей.

— Видишь вон тот муравейник? — показал в сторону опушки дядя Коля. — Это ведь целая система, которая исправно работает только тогда, когда в ней абсолютный порядок. Законность. Каждый занят своим делом. Своим, но общим. Иначе бардак. Труба в Судный день. Так вот, при Викторе Ивановиче главк работал как часы-хронометр, без перебоя. Потому что он был великим организатором производства. К тому же настоящим профессором в своем деле, главк был как государство в государстве. Ну,