Вл. СОЛОВЬЕВ Вера, разум и опыт^[1]

Предисловие к публикации

Предлагаемая читателям журнала незавершенная работа Владимира Сергеевича Соловьева (1853–1900), написанная в ранний период его творческих поисков, остается по существу неизвестной — даже в той своей части, что успела увидеть свет на страницах «Гражданина»: этот небольшой по объему текст не только никогда не воспроизводился в собраниях сочинений и многочисленных сборниках работ Соловьева и не привлекался исследователями его творчества, но даже не зафиксирован ни в одной из существующих соловьевских библиографий. Не упоминается эта работа и большинством из его биографов. Правда, скрупулезный С. М. Лукьянов знал о ее существовании и даже предполагал подробнее остановиться на ней в последующих главах известной биографической хроники. Информацию об этой соловьевской публикации Лукьянов извлек из переписки Л. К. Толстого и Н. Н. Страхова, в которой она довольно подробно обсуждается корреспондентами. Несмотря на весьма нелестный отзыв Н. Н. Страхова (в те годы близкого друга и покровителя молодого философа), Л. Н. Толстой заинтересовался темой и просил прислать ему публикацию.

Небрежение исследователей, равно как и невнимание современников к данному соловьевскому фрагменту, — вполне объяснимо: по сути мы имеем дело с введением к оставшейся невоплощенной, но замышлявшейся, очевидно, достаточно пространной работе. В то же самое время завершилась публикация «Философских начал цельного знания» (ноябрь 1877 г.) и началась — «Критики отвлеченных начал» — работ, развернуто представляющих философскую систему раннего Соловьева; а уже в начале 1878 г. начались прославившие молодого философа «Чтения о Богочеловечестве», после которых недавно появившийся в «Гражданине» фрагмент воспринимался уже как случайный эпизод, не имеющий сколько-нибудь серьезного теоретического значения, — ни с точки зрения уяснения философских воззрений Соловьева, ни с точки зрения его творческой биографии.

Между тем само появление имени философа на страницах «органа князя В. П. Мещерского» — факт примечательный во многих отношениях. Постоянный автор «Православного обозрения» и «Русского вестника», Соловьев, похоже, ищет трибуны, с которой он мог бы обращаться к более широким читательским массам. В качестве такой трибуны он решает использовать газетную полосу — напомним, что летом 1877 г. он пробует себя, хотя и неудачно, в амплуа военного корреспондента другой газеты — «Московские ведомости». Примечательно, что молодой философ вращается в общественно-литературных сферах, имеющих выраженную идейно-политическую физиономию: если в Москве круг его друзей и покровителей составляли П. Д. Юркевич, И. С. Аксаков, М. Н. Катков, то в Петербурге, куда он переехал для службы в Ученом комитете Министерства народного просвещения, — Н. Н. Страхов, Ф. М. Достоевский, А. А. Киреев и, как видим, князь В. П. Мещерский. Впрочем, дебют Соловьева в этом издании состоялся несколько раньше — в 1874 г. здесь была опубликована его речь на магистерском диспуте.

Второе вхождение Соловьева в «Гражданин» осуществилось, очевидно, через Ф. М. Достоевского, печатавшего здесь свой «Дневник писателя». Стоит заметить, что идейный вдохновитель «Гражданина» кн. В. П. Мещерский, равно как и его печатный орган, пользовался несколько сомнительной репутацией, и участие в нем Соловьева не прошло для него бесследно: так, откликаясь — на начавшиеся вскоре «Чтения о Богочеловечестве», анонимный корреспондент одного сатирического издания, очевидно с намеком, отмечал в числе слушателей «писателей школы Мещерского». Но и на этот раз сотрудничество оказалось недолгим: продолжение начатой работы в «Гражданине» так и не появилось, а резкий негативный отклик на завершившиеся «Чтения» сделал дальнейшее сотрудничество Соловьева в органе кн. Мещерского невозможным. И все же при жизни Ф. М. Достоевского Соловьев и Мещерский продолжали поддерживать отношения, и после его похорон были приглашены на устроенные К. П. Победоносцевым поминки в качестве наиболее близких друзей усопшего писателя. Но если Соловьев вскоре довольно резко отмежевался от Мещерского, сделав его предметом своих острых и весьма недвусмысленных эпиграмм, то последний воздерживался не только от печатных, но и от личных нападок на своего эпизодического сотрудника: так, кн. Э. Э. Ухтомский, в середине 1880-х гг. регулярно посещавший «среды» Мещерского, свидетельствует, что «отрицательно про Соловьева князь не отзывался, но ему было неприятно, что Соловьев перешел в кружок «Вестника Европы» и либералов». Но что особенно удивительно: когда в конце 1880-х гг. книги Соловьева по церковным вопросам подвергались цензурным преследованиям и поношению на страницах консервативной печати, «Гражданин» помещал на них вполне сочувственные отклики.

Такова вкратце история участия Соловьева в газете-журнале князя В. П. Мещерского, которую следует принять в соображение при знакомстве с публикуемым фрагментом работы «Вера, разум и опыт». Однако, помимо чисто историко-философского, эта работа имеет принципиальное значение для уяснения наиболее сокровенных религиозно-философских воззрений Соловьева, так и не нашедших отражения ни в одной из его опубликованных работ. Речь идет о его отношении к учению церкви о «вечных мучениях грешников» в загробной жизни. Высказанная в завершение цикла «Чтений по философии религии» идея Соловьева о несоответствии этого учения «духу христианской любви» была подвергнута резкой критике, а сам Соловьев был заподозрен в еретических мыслях. Вероятно, именно поэтому «Гражданин» и отказался печатать продолжение уже начатой соловьевской работы, что в истории русской журналистики случалось достаточно редко ¹⁰.

1 См.: Лукьянов С. М. О Вл. С. Соловьеве в его молодые годы. Вып. 3(1). Пг., 1921. С. 144. Не входя здесь в подробное рассмотрение истории взаимоотношений Соловьева и Страхова, заметим, что даже в период их близкой дружбы и частого общения в письмах к Толстому последний нередко отзывался о личности и писаниях своего молодого приятеля резко уничижительно (см.:

2 Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым (Толстовский Музей). СПб., 1914). Возможно, известные отзывы Соловьева вроде: «старый кот», «лукавый Страхов» (см.: Лукьянов С. М. Запись бесед с Э. Э. Ухтомским/УРоссийский архив. Вып. П — III. M., 1992. С. 398), «скользкий вьюн» (см.: С. У. (Уманец С. И.) МозаикаУ/Исторический вестник. 1912. № 12. С. 1044), — были вызваны не только обстоятельствами резкой полемики конца 1880-х гг., но и осведомленностью Соловьева о не совсем искренней любезности, выказываемой