Светлана Кекова СНЫ ПИГМАЛИОНА
Восточный калейдоскоп
памяти Наташи
1
В этом городе ранних смертей
взгляды режут острее, чем бритвы.
Здесь больных навещает детей
неприкаянный ангел молитвы.
И такая большая луна
спит в потоке сияющей пыли,
что на время короткого сна
птицы в гнездах дверей не закрыли.
2
Листья осени падают ниц.
Сны черны, как летучие мыши.
С неба стаи кочующих птиц
пух роняют на плоские крыши.
Свет в разрушенном доме горит,
маргаритки цветут у порога,
а уснувшая плоть говорит,
как пророк, отвергающий Бога.
3
Пробудись же, красавица, встань,
посмотри, как на шелковом свитке
птица Феникс и птица Луань,
тихо плача, промокли до нитки.
Как влюбленный с синицей в руке
ждет во сне журавля до рассвета,
как колеблется в мелкой реке
мир в одежде зеленого цвета.
4
Плачет липкой смолою сосна.
Сад, как окна в апреле, распахнут.
Кровью пламенной в мякоти сна
халкидонские лилии пахнут.
Узнают и крестьянин, и царь
час свой смертный по свету и звуку…
Ангел держит зажженный фонарь
и больного ребенка за руку.
5
Чтоб проращивать сон, как зерно,
отклонившись от избранной темы,
мы настаивать будем вино
на сухих лепестках хризантемы.
В день девятый девятой луны
выпьем чашу, смятение пряча, —
словно звук от задетой струны
чем-то жалобней детского плача.
6
Лист ольхи пожелтел и иссох,
кровь горячая высохла в жилах.
В государстве зыбучих песков
только ивы растут на могилах.
В узкой речке сияющий линь
ловит свет ускользающий лунный.
Ах, настрой свой нефритовый Цинь,
свой нефритовый Цинь семиструнный!
7
Изгибается речка змеей.
Слезы призрачной смерти пролей ты,
чтобы были слышны под землей
плач и звуки бамбуковой флейты.
Узы плоти развяжет Господь.
Кто же будет в заоблачном прахе
плакать, сорные травы полоть
и гадать на спине черепахи?
8
Город спит на песчаных холмах,
и сиянье вокруг, запустенье —
словно крыльев невидимый взмах
и бамбуковых ангелов пенье.
Освещает волшебный фонарь
жизнь и смерть небогатую нашу,
и летящую в небе Фамарь,
Руфь, Сусанну, Галину, Наташу…
* * *
Спаси, сохрани и помилуй меня
от черной земли, от лихого огня,
еще — от недоброго глаза,
Ты знаешь, я снова живу на Тверской,
там место открыто для пыли мирской,
и всюду она как зараза, —
лежит на предметах тончайшим пушком,
и мелкий паук с серебристым брюшком
ползет по пустому комоду.
А Волга беременной снится Оке,
и женщина с веткой омелы в руке
заходит в прозрачную воду.
И тело ее от любви не болит,
ее настоящее имя — Лилит,
она опускает ресницы,
и чувствует ужас подземных толчков
подземная школа для птиц и сверчков,
чьи крылья мелькают, как спицы.
Ты в воду заходишь и чувствуешь вдруг:
вращается рыб заколдованный круг,
и машут они плавниками,
и Лулл, чтоб не съела его пустота,
огромный язык достает изо рта
своими сухими руками.
Мы будем пространство делить пополам —
ты, вечный паломник по женским телам,
я, Богом зажатая в клещи.
Когда-то Нерону сказал Эпиктет:
«Нас мучит не вещь, не безмолвный предмет,
а лишь представленье о вещи».
А что Эпиктету ответил Нерон,
я, право, не знаю, и с разных сторон
с надеждой, тоскою и страхом,
покорные времени вещи глядят,
с пространством враждуют, друг другу вредят,
питаются пылью и прахом.
В земле по колено стоят города,
но их окружает лишь пыль и вода,
где тонет сухая омела.
И вновь, на свидание к Богу спеша,
подобная ветру, несется душа
по мертвой поверхности тела.
Разрозненные двустишия
1
Что говорить? Ведь прощаться, проститься, расстаться
легче, чем кажется нам, молодым. Может статься,
мы пересмотрим подобные взгляды, старея.
В пыльном комоде бутылок стоит батарея.
Завтра, мой друг, Веронике, Марии и Марфе
будешь играть на такой ослепительной арфе,
что и сегодня по улице пыльной и узкой,
мой музыкант, ты идешь в магазин за закуской.
Прошлое с будущим связаны лишь настоящим.
Как из болота, друг друга за волосы тащим,
чтобы заставить узлом изнывающей плоти
сдавленный звук, погибающий в общем болоте,
вновь зазвучать в первозданной своей чистоте.
Но, дорогой, времена наступают не те.
2
Зренье и слух зачастую вредят осязанью.
В узком дворе чешую очищаем сазанью.
Это занятье похоже на сон морфиниста.
А чешуя разноцветна и крупнозерниста.
Рыбы не лгут. При отсутствии средств надлежащих —
связочных слов, и сказуемых, и подлежащих —
трудно солгать. Руководствуясь выбранной ролью,
ты расстаешься не с влажной чешуйчатой болью,
а с человеком, который тебе не знаком.
Душу очисть