Андреевич. В руках у него был свёрток, перевязанный шпагатом.
— Вот… — сказал старик, задыхаясь. — Вам… от нас…
— Зачем такое беспокойство, Иван Андреевич? — сказал я. — Большое спасибо за всё. Я не хотел вас будить. Тут, наверное, пирог?
— Пирог.
— Вот видите, сколько хлопот. Большой привет супруге. Не поминайте лихом!
Я положил свёрток в чемодан и пошёл к причалам.
ВСЕ-ТАКИ СПЕКЛА ПИРОГ!
Я зашёл на бот проститься с командой МБВ-10.
Мы пожали друг другу руки.
— Приезжай! — сказал мне Телеев.
— Осенью иду в школу! — сказал Шапулин.
— Книжку пришлите! — попросил Дед.
Катер почему-то в этот день не подошёл к причалу, а стал на рейде. Меня повёз к нему Жаботинский.
Он положил в лодку мой чемодан, взял одно весло, оттолкнулся от берега.
— А второе весло? — спросил я.
Веня не ответил. Он вставил весло в верёвочную петлю на корме, встал во весь рост и начал раскачивать весло из стороны в сторону. Он раскачивал его и крутил вокруг оси. Весло врезалось в воду, как винт.
Лодка дрожала и шла вперёд.
— Это называется юлить! — весело сказал Веня. — Юли-юли!
ТАК ВОТ КАК НАДО БЫЛО ПОДХОДИТЬ К ВОДОЛАЗУ!
— Я писать буду, Веня, — сказал я. — Остров Попова, до востребования, Жаботинскому?
— Зачем Жаботинскому? Моя фамилия Томский. Жаботинский — прозвище.
Я вспомнил, как Веня носит на бамбуковой трубке стокилограммовые бочки. Конечно, он — Жаботинский.
Лодка подошла к катеру. Веня протянул мне чемодан.
— До свидания! — сказал я.
Веня поднял руку.
Лодку относило течением. Веня встал на корме, завертел веслом, и нос лодки тотчас же повернул к берегу.
Сегодня вечером я улечу домой.
НА АЭРОДРОМЕ
На аэродроме во Владивостоке я целый час ждал самолёта. Проголодался, открыл чемодан и вытащил свёрток. Попробуем пирог. Я положил свёрток на стол и развязал шпагат. Внутри была газета, в газете почему-то ДВА СВЁРТКА. Я раскрыл первый. Пирог. Обещанный пирог! Во втором свёртке лежали галоши. Мои галоши. Вымытые и блестящие. ЗАЧЕМ ОНИ МНЕ ТЕПЕРЬ? Я положил галоши рядом с пирогом и стал думать. Выбросить? Невозможно. Теперь это не галоши, а знак доброго внимания и заботы. Повезу-ка я их домой. Дома у меня на подоконнике много редких вещей. Там лежат черноморские раковины рапаны, засушенная рыба-игла, бронированный кузовок, который привёз мне из Индийского океана знакомый матрос. Там я положу одну галошу. Она ведь тоже редкость. Она плавала со мной к островам Рейнике и Два Брата. Её месяц поливало морской водой, и липкая жёлтая глина пыталась сорвать её с босоножки. Вторую я поставлю под диван. Пускай стоят. Они ещё пригодятся. Ведь мои путешествия не кончились. Я уселся поудобнее и стал жевать старухин пирог. Он был вкусный и на этот раз непригорелый. Радио объявило посадку.В ЛЕНИНГРАДЕ
Когда я прилетел в Ленинград, дверь мне открыла сестра. — Ты? — воскликнула она. — А мы думали, тебя уже нет в живых! — Это ещё почему? — Из-за твоих дурацких телеграмм. В переднюю вышла мать и упала ко мне на грудь. — Ну-ну, мама… — сказал я. — При чём здесь мои телеграммы? Мать с сестрой положили их на стол:ДОЛЕТЕЛ БЛАГОПОЛУЧНО САМОЛЕТЕ ЗАСТРЯЛА НОГАКОЛЯ
ЗДОРОВЬЕ ХОРОШЕЕ УДАРИЛСЯ ГОЛОВОЙ О СВАЮ— И на этом телеграммы кончились. Что мы должны были думать? Признайся: ты сильно разбил голову? — Да что ты? Пустяки, чуть-чуть стукнулся. Небольшая шишка. — А нога в самолёте? — Ещё легче. Совсем ерунда. — Тогда зачем ты нам об этом писал? — Ты сама просила писать подробно и писать всю правду. Я достал папку с рисунками, и стал показывать их. Тут я сразу вспомнил рыбака и рыбку. Вот эти рисунки совсем другое дело! Ну и что же, что у меня плохо получаются люди? Я буду рисовать морских животных, буду опускаться на дно, наблюдать, как прыгают плоские, как блюдечки, раковины-гребешки, следить за пучеглазыми бычками, красными глубоководными крабами с колючками. Буду ходить на ночной лов кальмаров и на сбор морской травы анфельции. Я могу разглядеть спрятавшуюся в песок камбалу. Мне ничего не стоит нарисовать плывущего, как голубое облако, осьминога. Пускай у меня не будет больших, написанных маслом картин. Пускай будут маленькие рисунки в книгах о водолазах. Я сделаю много книг о жизни рыб. Хорошо, что я слетал на Дальний Восток. — Что ты бормочешь себе под нос? — спросила сестра. — Это я так, сам с собой. Вспоминаю отлёт. РАДИО ОБЪЯВИЛО ПОСАДКУ. МЫ ВОШЛИ В САМОЛЕТ И ВЗЛЕТЕЛИ. КОГДА САМОЛЕТ ПОДНЯЛСЯ, Я УВИДЕЛ В МОРЕ ОСТРОВ. ЭТО БЫЛ ОСТРОВ ПОПОВА. САМОЛЕТ КАЧНУЛО, И ОСТРОВ НАКЛОНИЛСЯ: ОН ПРОЩАЛСЯ СО МНОЙ, ОСТРОВ, ОКОЛО КОТОРОГО ВОДЯТСЯ ОСЬМИНОГИ И ГДЕ ВОДОЛАЗЫ СОБИРАЮТ НА ДНЕ ТРЕПАНГОВ.КОЛЯ