успел увидеть над открывшейся дверцей искаженное злобой лицо узурпатора. Все пороки, подвластные воображению, отражались на нем. У тараканов, замечу, лица тоже бывают не сахар, но такое я видел впервые. Изрыгнув какое-то непотребство, узурпатор начал выгребать с верхней полки съестное, и тут-то меня, предусмотрительно ушедшего на среднюю, осенило… Нет, не голод гонит чудовище сюда, ему не знакомо свербящее нытье в животе, выгоняющее нас из тихих щелей на полные опасностей кухонные просторы, – другое владеет им.
Страшно вымолвить! Он хочет опустошить шкаф. Он хочет все доесть, вымести все крошки из уголков и вытереть полку влажной, не оставляющей надежд губкой. Но, безжалостный недоумок, зачем он тогда сам же и ставит туда продукты?
Вечером мы с Нюрой пошли к Еремею послушать про жизнь за щитком. Придя, мы застали там, кроме него, еще нескольких любителей устных рассказов. Все они сидели вокруг хозяина и нетерпеливо тарабанили лапками. Мы сели и также затарабанили, имея в виду то же, что и остальные. Но тяжелые времена сказались даже на радушном Еремее: крошек к рассказу подано не было.
Воспоминания о жизни за щитком начались с описания сахарных мармеладных кусочков и соевых конфет, сопровождались шевелением усов, вздохами и причмокиванием; я же был несколько слаб после контузии, вследствие чего вскоре после первого упоминания о мармеладе отключился, а отключившись, имел очень странное видение: будто иду я по незнакомой местности, явно за щитком, среди экзотических огрызков и неописуемой шелухи, причем иду не с Нюрой, а с какой-то очень соблазнительной тараканихой средних лет. Потолок сияет ослепительно, тараканиха выводит меня на край кухонного стола и, указывая вниз, на пол, густо усеянный крошками, говорит с акцентом: "Дорогой, все это – твое!" И мы летим с нею вниз.
Но ни поесть, ни посмотреть, что будет у меня с этой тараканихой дальше, я не успел, потому что очнулся – как раз на последних словах Еремея. Слова эти были: "…и мажут сливовым джемом овсяное печенье".
Сказав это, Еремей всплакнул.
Начали расходиться. Поблагодарив хозяина за содержательный рассказ, мы со всеми распрощались и, поддерживая друг друга, побрели домой, соблюдая конспирацию.
И вот тут началось со мною небывалое.
Проходя за плитой, я неожиданно почувствовал острое желание нарушить конспирацию – в частности, выйти на край кухонного стола и посмотреть вниз. Желание было настолько острым, что я поделился им с Нюрой. Нюра меня на стол не пустила и назвала старым дураком, причем безо всякого акцента.
Полночи проворочавшись в своей щели, уснуть я так и не смог и, еще не имея ясного плана, тайно снялся с места и снова отправился к Еремею.
Еремей спал, но как-то беспокойно: вздрагивал, постанывая на гласной, без перерыва повторял слово "джем" и все шевелил лапками, будто собираясь куда-то бежать.
– Еремей, – тихо сказал я, растолкав его. – Помнишь щель, которую ты нашел возле унитаза?
– Помню, – сказал Еремей и почему-то оглянулся по сторонам.
– Еремей, – сказал я еще тише, – слушай, давай поживем немного за щитком.
– А как же наша кухня? – спросил Еремей, продолжая озираться.
– Наша кухня лучше всех, – ответил я. – Но здесь Семенов.
– Семенов, – подтвердил Еремей и опять заплакал. Нервы у него в последнее время совершенно расстроились. – Но только недолго, – сказал он вдруг, перестав плакать.
– Конечно, недолго, – немедленно согласился я. – Мы только посмотрим, разместятся ли там все наши…
– Да! – с жаром подхватил Еремей. – Только посмотрим, не вредно ли будет нашим овсяное печенье со сливовым джемом!
И мы поползли. Мы обогнули трубу и взяли левее. Возле унитаза при воспоминании о Кузьме Востроногом у меня снова заныло в животе.
– Ох, Еремей, – сказал я, – как ты думаешь, поймут ли нас правильно?
– Наша к-кухня лучше всех! – громко заявил на это Еремей и быстро нырнул в щель.
Опуская подробное описание нашего путешествия, скажу только: оно было полно опасностей. Скромности ради отмечу, что только упорство Еремея, без перерыва твердившего про сливовый джем, вывело нас к утру в другое измерение, к унитазу.
Тамошний мир оказался удивителен: все было вроде как у нас, только совсем по-другому расставлено. Сориентировавшись, мы первым делом поползли в сторону кухни и возле мусорного ведра, прямо с пола, поели вкуснейших крошек. Я, признаться, не был расположен оттуда уходить, пока хоть одна крошка валяется неохваченной, но Еремей, попав за щиток, как с цепи сорвался.
– Хватит тебе! – орал он. – Где-то тут должен быть шкаф!
И, стуча усами, помчался наверх. Не без сожаления оставив мусорное ведро, я бросился вдогонку. Шкаф действительно был, и мы собирались уже заползти между створок, когда оттуда показались усы, а вслед за ними выполз огромный и совершенно бурый таракан.
– Хэлло, мальчики, – проговорил он с очень знакомым мне акцентом. Далеко собрались?
– Добрый день, – вежливо отозвался Еремей. – Нам бы в шкаф.
На это вылезший поднес ко рту лапку и коротко свистнул. На свист отовсюду полезли очень здоровые и опять-таки бурые тараканы, и не прошло пяти секунд, как мы были окружены со всех сторон. Последним неторопливо вылез мордатый, здоровенный, как спичечный коробок, бурый же таракан с какой-то бляшкой на спине. Этот последний без перерыва жевал, что, может быть, отчасти и объясняло его размеры.
– Шериф, – обратился к здоровому тот, что остановил нас, – тут пришли какие-то черные ребята, они говорят, что хотят в наш шкаф.
Тут все захохотали, но как-то странно, и, приглядевшись, я обнаружил, что они тоже жуют. Вообще, надо признать, среди бела дня посреди кухни они вели себя совершенно по-хозяйски. Кажется, они совсем не учитывали человеческий фактор.
Мордатый вразвалку подошел к нам и начал не спеша разглядывать: сначала Еремея, потом меня.
– А вы, собственно, кто такие? – спросил он через некоторое время, видно, не разглядев.
– Мы тараканы, – с достоинством сказал Еремей.
– Это недоразумение, – веско ответил называвшийся шерифом. – Тараканы мы. А вы дерьмо собачье.
Когда взрыв хохота утих, шериф уставил лапу Еремею в грудь и, не переставая жевать, сказал так:
– Мальчики, – сказал он, – идите откуда пришли и передайте там, что в следующий раз мои ребята откроют стрельбу без предупреждения. А сейчас мы с ребятами посмотрим, как вы бегаете.
Тут стоявшие вокруг нас довольно организованно образовали коридор, и по этому коридору мы с Еремеем побежали. Сзади сразу начался беспорядочный грохот, а над головами у нас засвистело.
Как я и обещал Еремею, наше пребывание за щитком было чрезвычайно коротким: уже вечером Еремей притормозил возле нашего унитаза,