- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (65) »
потом к Дзыне заехали, рассказали.
— Тогда, может быть, в мягкой манере? — радостно потирая руки, Дзыня говорит.
— Так ведь денюх же нет! Де-нюх! — Леха вздохнул.
— Это необязательно! — Дзыня говорит. — Видели, в парадной внизу старик грузин с бочонком вина? К сыну приехал. И со всеми, кто в парадную входит, знакомится и — хочешь не хочешь — ковш вина.
— Да мы уж познакомились с ним! — Леха стыдливо говорит.
— Это несущественно! — Дзыня ответил.
Привязали быстро к батарее на кухне веревку, спустились с пятого этажа, вошли в парадную, познакомились, выпили по ковшу.
Пулей наверх, снова спустились по веревке, познакомились, выпили по ковшу вина.
Потом уже веревку отбросили, прямо прыгали из окна — для экономии времени.
Проснулся я на какой-то скамейке. Возле головы мокрый темный пень, обсыпанный сиренью. Голуби отряхивают лапки. Еж с лягушкой в зубах вдруг подбежал:
— Не желаете?
— Нет. Пока нет.
— Освежает.
— Нет. Пока не нужно. Спасибо.
Поднялся энергично, Леху на уютнейшей полянке нашел. Рядом милиционеры на коленях пытаются его разбудить, сдувая ему на лицо пушинки с одуванчиков.
— Нет, — с огорчением один говорит. — Не просыпается!
Стряхнули землю с коленей, ушли.
Разбудил я Леху своими силами, рассказал, как милиционеры пытались его будить.
— Не может этого быть! — Леха говорит. — Нетипично это.
— Ну и пусть, — говорю. — Наша, что ли, забота, чтобы типично было? Главное — хорошо!
Потом к Дзыне направились, — открыл он нам, энергичный, подтянутый, даже загоревший.
— Чайкю?
— А сколько времени-то? — испуганно вдруг Леха спросил.
— Половина шестого примерно, — Дзыня отвечает.
— У тебя же в пять дуэль! — Леха с ужасом ко мне поворачивается. — Ты что же это, дуэль проспал?
— Мать честная! — говорю. — Проспать, фактически, свою смерть! Никогда себе этого не прощу! Нет, ну когда-нибудь, наверно, прощу...
— Может, успеем еще? — Леха спрашивает.
— Нет!
— И правильно, — Дзыня говорит. — На такси еще тратиться! Незачем это — самому себе неприятности организовывать за свой счет! Пусть другие этим занимаются, кому деньги за это платят. А мы лучше чайку попьем!
— Не понимаю только я, — Леха бурчит, — где же тогда духовная жизнь: мучительный самоанализ, мысль?
— Мучительный самоанализ, — говорю, — с трех до пяти. А мысль у меня одна: жизнь — это рай. И мне этой мысли вот так хватает! Ведь в жизни как? Что сам придумаешь себе, то и будет! Все сбывается, даже оговорки.
— Ну а вот сейчас как? — снова въедливо Леха спрашивает. — Ни копейки у нас! Это хорошо?
— Нормально, — говорю.
Наутро пью в кухне пустой чай. «Да, — думаю, — видимо, действительно, жизнь сложна!» Вдруг Леха является, совершенно потрясенный. Лезет в кошель и вынимает оттуда сто рублей! — Откуда?! — в изумлении у него спрашиваю. — Слон дал. — Как слон? — говорю. — Ничего не понимаю. — Я сам ничего не понимаю! — Леха отвечает. — Заглянул я случайно в зоопарк. Стою задумчиво перед вольером слона и вижу вдруг — слон улыбается и протягивает мне в хоботе сто рублей! — Колоссально! Откуда же это у него? — А на груди у него такая складка, вроде кошеля, — оттуда, наверное, — Леха говорит. — Да я не о том! Откуда вообще деньги у него? — Может, на еде экономит? Задумчиво плечами пожали... Тут звонки раздались. Дзыня появился. Быстро сориентировался: — Все в зоопарк! По дороге волновались слегка, что не приглянемся мы с Дзыней слону, на ладошки плевали, волосы приглаживали. Но все удалось, увидел нас слон, улыбнулся и мне и Дзыне тоже по сто рублей протянул! — Быстро на юг! — Дзыня говорит. И в тот же день вылетели на юг, — тут, кстати, и студенческие каникулы начались.
Помню, только самолет взлетел, Леха сразу шмыгнул с сумкой в туалет и вышел оттуда в плавках уже, в маске и с трубкой — чтоб ни секунды не терять! В первый же вечер на танцы отправились. Леха, везет ему, какую-то местную красавицу пригласил — и в первый же вечерок довольно-таки здорово нас побили. С того вечера Леха, будучи человеком принципиальным, каждый день эту площадку навещал. И мы, естественно, с ним — свою ежедневную порцию побоев получать! И вот идем мы однажды вечером по набережной, глядим, как солнце в море садится, — скоро, значит, на танцплощадку! — Может, не пойдем сегодня? — я произнес. — Пожалуйста! — Леха лицо напряг. — Вы, собственно, и не обязаны! — Ну ладно, — Дзыня говорит, — зачем так ставить вопрос?! Но, может, пропустим вечерок? Голова больно гудит. — Пожалуйста! — Леха говорит. — Я пойду один. — Но зачем? — говорю. — А что они подумают про меня? — Не все ли тебе равно, что эти малознакомые люди подумают про тебя? — А она? — Леха спрашивает. — Кто она? Помнишь ли ты хоть ее лицо? — Это абсолютно неважно! — надменно Леха отвечает. — Да, — тут я историческую фразу произнес, — четко можно сказать, что ты кузнец своего несчастья! — Так, — со вздохом Дзыня говорит, — придется каратэ применять! — Придется, видимо, — согласился Леха. Занимались они каратэ давно уже. Бегали с Лехой на цыпочках ног и рук, с диким воплем бились с размаху головой об стену, удары бровями разучивали: левой, левой, потом неожиданно правой. В номере Дзыня достал из чемодана длинный ларец, черного дерева — батя-дирижер из Гонконга ему привез: на малиновом сафьяне лежат разные приспособления для каратэ. Особенно, помню, меня там жужжалка потрясла: боец крутит ее перед собой, она жужжит и всех, видимо, валит с ног. Потом Дзыня шкаф распахнул, стал одежду выбирать для битвы. Решил одеться «совсем просто», как он сказал, — строгий джинсовый костюм! Взяли мы волшебный ларец, но тревога меня не отпускала: не поймут они каратэ! Так и получилось. Дали нам, надо сказать, неплохо. Но на этом, к сожалению, история эта не прекратилась. Леха с девушкой той, из-за которой сыр-бор разгорелся, переписываться стал! Тогда такое было: лишь то считается достойным, что достается с трудом. И действительно: ничто нам так трудно не досталось, как невеста для Лехи. Звали ее Дия. Каким-то холодом уже от самого имени веяло! Правда, Леха в разговоре со мной легкомысленно ее Дийкой называл, но чувствовалось — это только в разговоре со мной! Однажды врывается ко мне потный, взъерошенный. — Ну все! — обессиленный, сел. — Согласилась она! Завтра приезжает! — Ну, поздравляю тебя! — Лехе говорю. Кивнул, счастливый, потом озабоченно спрашивает меня: — Ты человек умный, разбираешься, что к чему. Скажи, куда б ее завтра повести, чем
Наутро пью в кухне пустой чай. «Да, — думаю, — видимо, действительно, жизнь сложна!» Вдруг Леха является, совершенно потрясенный. Лезет в кошель и вынимает оттуда сто рублей! — Откуда?! — в изумлении у него спрашиваю. — Слон дал. — Как слон? — говорю. — Ничего не понимаю. — Я сам ничего не понимаю! — Леха отвечает. — Заглянул я случайно в зоопарк. Стою задумчиво перед вольером слона и вижу вдруг — слон улыбается и протягивает мне в хоботе сто рублей! — Колоссально! Откуда же это у него? — А на груди у него такая складка, вроде кошеля, — оттуда, наверное, — Леха говорит. — Да я не о том! Откуда вообще деньги у него? — Может, на еде экономит? Задумчиво плечами пожали... Тут звонки раздались. Дзыня появился. Быстро сориентировался: — Все в зоопарк! По дороге волновались слегка, что не приглянемся мы с Дзыней слону, на ладошки плевали, волосы приглаживали. Но все удалось, увидел нас слон, улыбнулся и мне и Дзыне тоже по сто рублей протянул! — Быстро на юг! — Дзыня говорит. И в тот же день вылетели на юг, — тут, кстати, и студенческие каникулы начались.
Помню, только самолет взлетел, Леха сразу шмыгнул с сумкой в туалет и вышел оттуда в плавках уже, в маске и с трубкой — чтоб ни секунды не терять! В первый же вечер на танцы отправились. Леха, везет ему, какую-то местную красавицу пригласил — и в первый же вечерок довольно-таки здорово нас побили. С того вечера Леха, будучи человеком принципиальным, каждый день эту площадку навещал. И мы, естественно, с ним — свою ежедневную порцию побоев получать! И вот идем мы однажды вечером по набережной, глядим, как солнце в море садится, — скоро, значит, на танцплощадку! — Может, не пойдем сегодня? — я произнес. — Пожалуйста! — Леха лицо напряг. — Вы, собственно, и не обязаны! — Ну ладно, — Дзыня говорит, — зачем так ставить вопрос?! Но, может, пропустим вечерок? Голова больно гудит. — Пожалуйста! — Леха говорит. — Я пойду один. — Но зачем? — говорю. — А что они подумают про меня? — Не все ли тебе равно, что эти малознакомые люди подумают про тебя? — А она? — Леха спрашивает. — Кто она? Помнишь ли ты хоть ее лицо? — Это абсолютно неважно! — надменно Леха отвечает. — Да, — тут я историческую фразу произнес, — четко можно сказать, что ты кузнец своего несчастья! — Так, — со вздохом Дзыня говорит, — придется каратэ применять! — Придется, видимо, — согласился Леха. Занимались они каратэ давно уже. Бегали с Лехой на цыпочках ног и рук, с диким воплем бились с размаху головой об стену, удары бровями разучивали: левой, левой, потом неожиданно правой. В номере Дзыня достал из чемодана длинный ларец, черного дерева — батя-дирижер из Гонконга ему привез: на малиновом сафьяне лежат разные приспособления для каратэ. Особенно, помню, меня там жужжалка потрясла: боец крутит ее перед собой, она жужжит и всех, видимо, валит с ног. Потом Дзыня шкаф распахнул, стал одежду выбирать для битвы. Решил одеться «совсем просто», как он сказал, — строгий джинсовый костюм! Взяли мы волшебный ларец, но тревога меня не отпускала: не поймут они каратэ! Так и получилось. Дали нам, надо сказать, неплохо. Но на этом, к сожалению, история эта не прекратилась. Леха с девушкой той, из-за которой сыр-бор разгорелся, переписываться стал! Тогда такое было: лишь то считается достойным, что достается с трудом. И действительно: ничто нам так трудно не досталось, как невеста для Лехи. Звали ее Дия. Каким-то холодом уже от самого имени веяло! Правда, Леха в разговоре со мной легкомысленно ее Дийкой называл, но чувствовалось — это только в разговоре со мной! Однажды врывается ко мне потный, взъерошенный. — Ну все! — обессиленный, сел. — Согласилась она! Завтра приезжает! — Ну, поздравляю тебя! — Лехе говорю. Кивнул, счастливый, потом озабоченно спрашивает меня: — Ты человек умный, разбираешься, что к чему. Скажи, куда б ее завтра повести, чем
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (65) »