- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (52) »
особо не разговаривают. Я пытаюсь поддержать беседу, какая есть: новый клип «Фиксе»[3], Ванесса Уильямс[4], сколько загребают «Охотники за привидениями»[5] — ну, еще, может, какие возьмем курсы, серфингом займемся — может, завтра. Дирк ограничивается тупыми анекдотами, мы их знаем, нам не смешно. Заказываем. Официант уходит. Рэймонд открывает рот.
— Год прошел. Ровно, — говорит он. — С чего? — лениво спрашивает Дирк. Грэм смотрит на меня, потом в стол. Все молчат, даже Рэймонд. Очень долго. — Ты знаешь, — наконец произносит он. — Нет, — говорит Дирк. — Не знаю. — Да знаешь, — возражают хором Рэймонд и Грэм. — Да правда не знаю. — Рэймонд, перестань, — прошу я. — Нет не «Рэймонд, перестань». Может, «Дирк, перестань»? — Рэймонд смотрит на Дирка. Тот — ни на кого. Сидит, таращится на стакан с водой. В стакане ледоход. — Не валяй дурака, — тихо говорит Дирк. Рэймонд откидывается на спинку стула, довольный — как-то печально. Грэм опять смотрит на меня. Я отворачиваюсь. — Совсем недавно, — бормочет Рэймонд. — Да, Тим? — Рэймонд, перестань, — повторяю я. — С чего? — спрашивает Дирк, наконец взглянув на Рэймонда. — Ты знаешь, — отвечает Рэймонд. — Ты знаешь, Дирк. — Нет, не знаю, — говорит Дирк. — Может, скажешь? Возьми и скажи. — И говорить не надо, — бубнит Рэймонд. — Народ, вы просто мудозвоны. — Грэм вертит в руках соломку. Протягивает Дирку, тот отмахивается. — Нет уж, давай, Рэймонд, — настаивает он. — Раз начал, говори уж, тряпка. — Скажи им, чтоб заткнулись, а? — просит меня Грэм. — Ты знаешь, — почти неслышно отвечает Рэймонд. — Заткнитесь, — вздыхаю я. — Ну же, Рэймонд, — подначивает Дирк. — С Джейминой… — У Рэймонда срывается голос. Скрипнув зубами, он отворачивается. — С Джейминой чего? — спрашивает Дирк. Голос громче, выше. — С Джейминой чего, Рэймонд? — Вы, народ, полные мудозвоны, — смеется Грэм. — Может, заткнетесь, а? Рэймонд что-то шепчет — неслышно. — Что? — переспрашивает Дирк. — Что ты говоришь? — С Джейминой смерти, — невнятно признается Рэймонд. Это Дирка почему-то затыкает, и он с улыбкой выпрямляется. Официант расставляет тарелки. Я не хочу турецкого гороха в салате, я предупреждал официанта, когда мы заказывали, но сейчас как-то неуместно делать замечания. Официант ставит перед Рэймондом «маринару» с моцареллой. Рэймонд глядит в тарелку. Официант уходит, возвращается с напитками. Рэймонд по-прежнему глядит на «маринару». Официант спрашивает, все ли в порядке. Кивает один Грэм. — Он это всегда заказывал, — говорит Рэймонд. — Да расслабься же, бога ради, — говорит Дирк. — И закажи что-нибудь другое. Морское ушко закажи. — Морское ушко очень вкусное, — подтверждает официант, уходя. — И виноград. — Ты так себя ведешь — невероятно, — говорит Рэймонд. — Как? Не так, как ты? — Дирк берет вилку, кладет ее на стол — третий раз уже. — Так, будто тебе пофиг. — Может, и пофиг. Джейми был мудак. Славный парень, но мудак, ясно? — говорит Дирк. — Все уже. Не висни, блядь. — Он был тебе один из лучших друзей, — с упреком замечает Рэймонд. — Он был мне мудак и не один из лучших друзей, — смеется Дирк. — Ты был его лучший друг, Дирк, — упорствует Рэймонд. — Не притворяйся, что нет. — Ну да, он меня записал в ежегоднике. Подумаешь. — Дирк пожимает плечами. — Всего-навсего. — Пауза. — Мудачок он был. — Тебе плевать. — Что он погиб? Рэймонд, это было год назад. — Невероятно, что тебе пофиг, — я вот о чем. — Если не пофиг — это когда сидишь и рыдаешь, как последний зануда… — вздыхает Дирк. И прибавляет: — Слушай, Рэймонд. Это же давно было. — Всего год, — отвечает Рэймонд.
Вот что я помню про Джейми: как в одиннадцатом классе мы обкурились на концерте «Ойнго-Бойнго».[6] Как надрались на пляже в Малибу, на тусовке у одноклассника-иранца. Как Джейми по-дурацки подшутил над богатыми студентиками из Южнокалифорнийского универа на тусовке в Палм-Спрингз — Тед Уильямс тогда и впрямь сильно покалечился. Шутку не помню, зато помню, как мы с Рэймондом и Джейми ковыляли по коридору «Хилтон-Ривьеры», обкуренные в никуда, вокруг рождественские декорации, кто-то остался без глаза, пожарники опоздали, над дверью табличка «Не входить». Как мы на яхте в ночь школьного бала нюхали весьма приличный кокаин и Джейми говорил, что я, конечно, его лучший друг. Втянув дорожку с черного эмалевого стола, я спросил про Дирка, про Грэма, Рэймонд а, про парочку кинозвезд. Джейми сказал, что Дирк ему нравится и Грэм тоже, а Рэймонд не нравится ужасно. «Липовый чувак», — вот как он сказал. Еще дорожка, и Джейми прибавил, что понимает меня, или что-то в этом духе, а я втянул еще дорожку и поверил, потому что легче поддаться порыву, чем не поддаваться.
Как-то в августе среди ночи, по дороге в Палм-Спрингз, Джейми поджигал за рулем косяк и то ли потерял управление, поскольку гнал со всей дури; то ли что-то перемкнуло — короче, «БМВ» слетел с автострады. Джейми погиб тут же. Дирк ехал за ним. Они собирались на выходные перед Днем труда к родителям Джеффри на ранчо «Мираж», слиняли с нашей тусовки в Студио-Сити. Дирк и выволок раздавленное, окровавленное тело Джейми из машины, застопил какого-то парня, который ехал в Лас-Вегас строить теннисный корт, и парень рванул в ближайшую больницу, а «скорая» появилась через семьдесят минут, и семьдесят минут Дирк сидел посреди пустыни и разглядывал труп. Дирк об этом особо не распространялся, только через неделю рассказал нам всякие мелкие детали: как «БМВ» грохнулся, покатился по песку, как сплющило кактус, как Джейми наполовину торчал из ветрового стекла, а Дирк его вытащил, положил и глянул в карманах, нет ли другого косяка. Меня не раз подмывало смотаться туда, проверить, но в Палм-Спрингз я больше не езжу, потому что всякий раз я там какой-то убитый, тоска смертная.
— Невероятно, что вам наплевать, — произносит Рэймонд. — Рэймонд, — хором говорим мы с Дирком. — Теперь ничего не поделать, — заканчиваю я. — Ну да, — пожимает плечами Дирк. — Что тут поделаешь? — Они правы, Рэймонд, — говорит Грэм. — Все уже расплывается как-то. — Положим, я — одна большая лужа, — замечает Дирк. Я гляжу на Рэймонд а, потом снова на Дирка. — Он погиб и все такое, но все равно у него вместо башки дырка была. — Дирк отодвигает тарелку. — Вовсе не дырка, Дирк, — говорю я и вдруг начинаю смеяться. — У Дирка дырка, дырка у Дирка. — Ты что хочешь сказать, Тим? — Дирк смотрит мне в глаза. — После той хуйни, что он учудил с Кэрол Бэнкс? — Ох ты ж блин, — говорит Грэм. Пауза. — Что за хуйню он
— Год прошел. Ровно, — говорит он. — С чего? — лениво спрашивает Дирк. Грэм смотрит на меня, потом в стол. Все молчат, даже Рэймонд. Очень долго. — Ты знаешь, — наконец произносит он. — Нет, — говорит Дирк. — Не знаю. — Да знаешь, — возражают хором Рэймонд и Грэм. — Да правда не знаю. — Рэймонд, перестань, — прошу я. — Нет не «Рэймонд, перестань». Может, «Дирк, перестань»? — Рэймонд смотрит на Дирка. Тот — ни на кого. Сидит, таращится на стакан с водой. В стакане ледоход. — Не валяй дурака, — тихо говорит Дирк. Рэймонд откидывается на спинку стула, довольный — как-то печально. Грэм опять смотрит на меня. Я отворачиваюсь. — Совсем недавно, — бормочет Рэймонд. — Да, Тим? — Рэймонд, перестань, — повторяю я. — С чего? — спрашивает Дирк, наконец взглянув на Рэймонда. — Ты знаешь, — отвечает Рэймонд. — Ты знаешь, Дирк. — Нет, не знаю, — говорит Дирк. — Может, скажешь? Возьми и скажи. — И говорить не надо, — бубнит Рэймонд. — Народ, вы просто мудозвоны. — Грэм вертит в руках соломку. Протягивает Дирку, тот отмахивается. — Нет уж, давай, Рэймонд, — настаивает он. — Раз начал, говори уж, тряпка. — Скажи им, чтоб заткнулись, а? — просит меня Грэм. — Ты знаешь, — почти неслышно отвечает Рэймонд. — Заткнитесь, — вздыхаю я. — Ну же, Рэймонд, — подначивает Дирк. — С Джейминой… — У Рэймонда срывается голос. Скрипнув зубами, он отворачивается. — С Джейминой чего? — спрашивает Дирк. Голос громче, выше. — С Джейминой чего, Рэймонд? — Вы, народ, полные мудозвоны, — смеется Грэм. — Может, заткнетесь, а? Рэймонд что-то шепчет — неслышно. — Что? — переспрашивает Дирк. — Что ты говоришь? — С Джейминой смерти, — невнятно признается Рэймонд. Это Дирка почему-то затыкает, и он с улыбкой выпрямляется. Официант расставляет тарелки. Я не хочу турецкого гороха в салате, я предупреждал официанта, когда мы заказывали, но сейчас как-то неуместно делать замечания. Официант ставит перед Рэймондом «маринару» с моцареллой. Рэймонд глядит в тарелку. Официант уходит, возвращается с напитками. Рэймонд по-прежнему глядит на «маринару». Официант спрашивает, все ли в порядке. Кивает один Грэм. — Он это всегда заказывал, — говорит Рэймонд. — Да расслабься же, бога ради, — говорит Дирк. — И закажи что-нибудь другое. Морское ушко закажи. — Морское ушко очень вкусное, — подтверждает официант, уходя. — И виноград. — Ты так себя ведешь — невероятно, — говорит Рэймонд. — Как? Не так, как ты? — Дирк берет вилку, кладет ее на стол — третий раз уже. — Так, будто тебе пофиг. — Может, и пофиг. Джейми был мудак. Славный парень, но мудак, ясно? — говорит Дирк. — Все уже. Не висни, блядь. — Он был тебе один из лучших друзей, — с упреком замечает Рэймонд. — Он был мне мудак и не один из лучших друзей, — смеется Дирк. — Ты был его лучший друг, Дирк, — упорствует Рэймонд. — Не притворяйся, что нет. — Ну да, он меня записал в ежегоднике. Подумаешь. — Дирк пожимает плечами. — Всего-навсего. — Пауза. — Мудачок он был. — Тебе плевать. — Что он погиб? Рэймонд, это было год назад. — Невероятно, что тебе пофиг, — я вот о чем. — Если не пофиг — это когда сидишь и рыдаешь, как последний зануда… — вздыхает Дирк. И прибавляет: — Слушай, Рэймонд. Это же давно было. — Всего год, — отвечает Рэймонд.
Вот что я помню про Джейми: как в одиннадцатом классе мы обкурились на концерте «Ойнго-Бойнго».[6] Как надрались на пляже в Малибу, на тусовке у одноклассника-иранца. Как Джейми по-дурацки подшутил над богатыми студентиками из Южнокалифорнийского универа на тусовке в Палм-Спрингз — Тед Уильямс тогда и впрямь сильно покалечился. Шутку не помню, зато помню, как мы с Рэймондом и Джейми ковыляли по коридору «Хилтон-Ривьеры», обкуренные в никуда, вокруг рождественские декорации, кто-то остался без глаза, пожарники опоздали, над дверью табличка «Не входить». Как мы на яхте в ночь школьного бала нюхали весьма приличный кокаин и Джейми говорил, что я, конечно, его лучший друг. Втянув дорожку с черного эмалевого стола, я спросил про Дирка, про Грэма, Рэймонд а, про парочку кинозвезд. Джейми сказал, что Дирк ему нравится и Грэм тоже, а Рэймонд не нравится ужасно. «Липовый чувак», — вот как он сказал. Еще дорожка, и Джейми прибавил, что понимает меня, или что-то в этом духе, а я втянул еще дорожку и поверил, потому что легче поддаться порыву, чем не поддаваться.
Как-то в августе среди ночи, по дороге в Палм-Спрингз, Джейми поджигал за рулем косяк и то ли потерял управление, поскольку гнал со всей дури; то ли что-то перемкнуло — короче, «БМВ» слетел с автострады. Джейми погиб тут же. Дирк ехал за ним. Они собирались на выходные перед Днем труда к родителям Джеффри на ранчо «Мираж», слиняли с нашей тусовки в Студио-Сити. Дирк и выволок раздавленное, окровавленное тело Джейми из машины, застопил какого-то парня, который ехал в Лас-Вегас строить теннисный корт, и парень рванул в ближайшую больницу, а «скорая» появилась через семьдесят минут, и семьдесят минут Дирк сидел посреди пустыни и разглядывал труп. Дирк об этом особо не распространялся, только через неделю рассказал нам всякие мелкие детали: как «БМВ» грохнулся, покатился по песку, как сплющило кактус, как Джейми наполовину торчал из ветрового стекла, а Дирк его вытащил, положил и глянул в карманах, нет ли другого косяка. Меня не раз подмывало смотаться туда, проверить, но в Палм-Спрингз я больше не езжу, потому что всякий раз я там какой-то убитый, тоска смертная.
— Невероятно, что вам наплевать, — произносит Рэймонд. — Рэймонд, — хором говорим мы с Дирком. — Теперь ничего не поделать, — заканчиваю я. — Ну да, — пожимает плечами Дирк. — Что тут поделаешь? — Они правы, Рэймонд, — говорит Грэм. — Все уже расплывается как-то. — Положим, я — одна большая лужа, — замечает Дирк. Я гляжу на Рэймонд а, потом снова на Дирка. — Он погиб и все такое, но все равно у него вместо башки дырка была. — Дирк отодвигает тарелку. — Вовсе не дырка, Дирк, — говорю я и вдруг начинаю смеяться. — У Дирка дырка, дырка у Дирка. — Ты что хочешь сказать, Тим? — Дирк смотрит мне в глаза. — После той хуйни, что он учудил с Кэрол Бэнкс? — Ох ты ж блин, — говорит Грэм. Пауза. — Что за хуйню он
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (52) »