удовольствие. Это и известный на все окрестные поселения торговец Линмар-скряга со своими сыновьями, прозванный так за необыкновенную жадность, и пара-тройка местных охотников, даже ночью не разлучавшихся с тугими луками, и, что уже давно вошло в норму, новые поселенцы.

Правда, попадались и довольно необычные посетители для этого места. За одним из столов расположился плотный старик в темно-фиолетовой мантии, склонившийся над распластанным на столе пергаментом так, что широкополая шляпа того же цвета полосой тени полностью скрывала его лицо. Сидящие за соседним столом какие-то трудяги в неброских одеждах недовольно зыркали на старика, однако, задевать его опасались. Ясное дело, кто же по собственной воле сцепиться с магом. Пусть изучает свой фолиант, авось выученное оттуда заклятие когда-нибудь да и убьет оплошавшего колдуна.

Еще одним выделявшимся субъектом оказался огромный воин, занявший место за самым центральным столом. Это был, несомненно, примечательный человек. Руки словно стволы деревьев, голова размером с котел, торс — огромный валун. Рыжая борода густо укрывала нижнюю часть лица, лишь только пронзительные глаза-угольки сверкали из-под козырька шлема. Гигантский двуручный меч он прислонил в краю стола, обеими руками вцепившись за принесенный служкой кувшин пива. Тот с выпученными глазами глядел, как воин расправляется с содержимым сосуда. А гигант только расхохотался, вылакав все без остатка, и, вытирая стекающую по усам жидкость, повелел бежать за следующим. Соседи силача поспешили пересесть подальше от него. Такому ничего не помешает разнести весь постоялый двор на мелкие щепы.

Но наиболее необычным посетителем был самый незаметный из всех. Рядом со стойкой хозяина постоялого двора Норнера был отведен небольшой закуток, освещаемый лишь одной тусклой свечой на стенной полке. Вот там вот и сидел, прямо на полу, положив под мягкое место скрученный в валик мешок, грустный молодой эльф. Вокруг валялись разнообразные мечи в ножнах и без оных, погнутые от многочисленных ударов латы, точно такой же изувеченный щит и шлем с крыльями по бокам. Рядом на стене висел неизменный для всех эльфов лук и колчан со стрелами. Но юноша словно не замечал окружавшую его обстановку. Его тонкие пальцы медленно перебирали струны миниатюрной мандолины, взгляд был устремлен куда-то в пустоту. Все в нем выдавало высокое происхождение: чистое правильное лицо с тонкими губами, прямым носом и проникновенными зелеными глазами, и даже осанка. И хотя держался он поистине очень скромно, выглядел куда выше всех присутствующих. Нипочем ему было здешнее общество, казалось, он хотел только одного — чтобы его печали ничто не мешало. Да никто и не намеревался нарушить его покой, потому что слишком много противоречивых слухов ходило о нем в Далгоморе. А проверять их правдивость никто не рисковал.

Дверь, ведущая на улицу, хлопнула, впуская внутрь порцию прохладного ночного воздуха, а вместе с ним фигуру в темном плаще. Никто из посетителей даже не обернулся в его сторону. Человек на мгновение застыл на пороге, рассматривая лица присутствующих. Взгляд его задержался только на полутемном закутке возле стойки, убежище невесть как очутившегося здесь эльфа. Туда незнакомец и направился уверенной походкой. Продолжая кутаться в плащ, он ловко протиснулся меж всеми столами, не зацепил ни одного из служек, сновавших с подносами тут и там в надежде исполнить все заказы клиентов. В трех шагах от эльфа он остановился.

— Приветствую тебя, Элиот, сын священного лесного народа, и единственный наследник Эльфийской Короны, — сорвались слова из уст человека в плаще. Нажим он постарался сделать на последних двух словах.

— Доброй ночи тебе, королевский канцлер Дорновен, правая рука Ласкарла Медвежье ухо, — ответил эльф в той же манере, словно бы они находились прямо в премьер зале королевского дворца Фагесты. Голос его был спокойным и усталым. Элиот поднял глаза на человека в плаще.

* * *

Одного взмаха руки эльфа хватило, чтобы освободить ближайший стол. Сидящие за ним парни без лишних разговоров подхватили свои кружки и пересели за другой стол, к семье каких-то поселенцев, тоже не выразивших своего неудовольствия по поводу тесноты. Было что-то такое незаметное в Элиоте, какая-то внутренняя сила в печальном взгляде, остерегающая перечить его желаниям.

Элиот и Дорновен сели напротив друг друга. Эльф положил руки на стол, отложив мандолину в сторону. Взгляд его по-прежнему выражал равнодушие. Дорновен, не рискнувший снять свой плащ, лишь покачал головой, наблюдая за ним, затем махнул хозяину Норнеру рукой:

— Два пива за этот стол!

Норнер услужливо закивал, вытирая руки об фартук, и быстренько направил служку с погреб, чтобы тот налил из самой лучшей бочки. Этот странный эльф жил у него уже несколько лет и Норнер никогда не видел, чтобы к нему кто-нибудь приезжал. Он всегда исправно платил за жилье, а что он здесь делает и откуда у него берутся денежки, хозяина не интересовало. Правда, доходили слухи, эльф этот бродил по лесам Далгомора и истреблял орков и прочую Нечисть, но никто не мог сказать наверняка. И если уж к нему приехал таинственный человек в плаще, уж будь уверен, дело тут непростое.

Дорновен поплотнее закутался в плащ, позволив себе лишь немного стянуть капюшон к затылку. Свет выхватил из тени его усталое лицо с напухшими от долгой дороги мешками под глазами. Торчащие обычно в стороны кончики усов, сейчас тяжело свисали вниз. Но все же от него так и веяло неукротимой энергией и силой воли, ведь далеко не каждому дано быть правой рукой самого короля Ласкарла Медвежье ухо.

— Ты уже, наверное, догадываешься, почему я здесь? — криво усмехаясь, спросил канцлер.

— Почти, — грустно ответил эльф. Он внимательно всмотрелся в лицо собеседника. — Конечно, сама суть мне неведома, но я лишь знаю, что Отцы леса не могли раскрыть тебе место моего пребывания без важной на то причины. А раз ты здесь, значит, случилось что-то непоправимое.

— Это так, — кивнул Дорновен. Ему всегда нравилась рассудительность эльфов, за это он очень уважал этот лесной народ, ведь так часто людям недоставало ее в тех случаях, когда смелость и сила были не лучшими помощниками. — Причина действительно крайне важна. Она касается дальнейшей судьбы нашего мира, и только от нас зависит, что будет завтра. Ты хочешь узнать все подробнее?

— Ты же знаешь, человек, — Элиот с укоризной взглянул на канцлера, — я не хочу вмешиваться в дела мирские. Я поклялся на… — его голос сорвался, а лицо исказила мука душевной боли, — …эльфийской крови, что никогда больше не позволю