- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (81) »
Кубок орла
Часть первая
1. МОРЕ УХОДИТ
В неуёмном буйстве выла метелица. Вглядываясь в белёсую муть, Пётр хмурился всё больше. Неистовая тоска уже третий день томила его. Лечь бы, растянуться пластом — ни о чём не думать, ничего не решать… А решать нужно. Он зябко передёрнулся, потирая руки, прошёлся по терему и снова остановился у окна, молчаливый, злой, опухший от бессонницы и вчерашнего хмеля. «Ишь, воет, проклятая! Самому от неё, от ведьмы, впору бы взвыть…» За столом, подперев пухлым кулаком двойной подбородок, сидел Пётр Павлович Шафиров — глубокомысленно рассматривал на карте места предполагаемых военных действий со шведами. Чёрные, чуть насмешливые глаза его щурились. Влажные губы казались тонкими на белом упитанном лице. — Когда же она угомонится, проклятая! — простонал Пётр. — А ни зги… Словно могила тебе… — Могила и есть, — с нарочитой весёлостью подхватил Шафиров. — Так и чудится, государь, будто в землю гроб опускают. Ну, ей-же-ей, упокойничка во гробе зрю. — Хмелен ты, что ли? Шафиров встряхнулся, ещё веселее, ещё увереннее крикнул: — Признаю, да! Карл во гробе! Грустная улыбка скользнула по лицу царя. — Карла, говоришь, во гробе узрел? Пётр Павлович перехватил улыбку и без всякой робости, как равный равного, обнял государя. — Сколько верёвочке ни виться, а конец всё равно будет… Будет, Пётр Алексеевич! Как волка в яму, в гроб вгоним шведа. — А что, ежели он меня в гроб? — усмехнулся государь и вдруг изо всех сил стукнул кулаком по столу. — Нет! Не бывать тому! Что нос повесил, Петрушка? Не пропадём! Шафирова не очень обрадовал резкий переход этот от уныния к веселью и бодрости. Кто-кто, а уж он знал, как часто резкие переходы кончались звериным гневом, жестоким припадком. «Будет бить, — горько подумал Пётр Павлович. — Обязательно будет». Набив трубку, он разжёг её и торопливо сунул в рот государя. Пётр трижды затянулся и побежал вдоль стен по бесконечному кругу. — Ну, говори, — на полном ходу остановился он, выпустив в лицо советнику едкую струю дыма. — Доподлинно знаем, — сразу, без лишних слов, начал Шафиров, — через малое время швед уйдёт из Польши в русский поход. А имеет Карл двадцать четыре тысячи человек кавалерии и двадцать тысяч пехоты. Да на подмогу к нему всякий час может прийти из Лифляндии генерал Левенгаупт с четырнадцатью тысячами человек. Всё это Пётр знал сам. Что в самом деле ждало его впереди? Страна с каждым днём нищает. Леса кишат беглыми. К ватагам всё чаще примыкают воинские отряды. Союзники вероломны — только и ждут того часа, когда из друзей можно будет превратиться в недругов и разодрать Российское государство на куски. Одна Польша ещё кое-как держится. Но и на неё особенно полагаться не приходится. Посадит Речь Посполитая королём Станислава, и всё будет кончено, прахом развеется дружба. А шведы? Их наступление несёт с собой гибель. И страшнее всего, что движутся они к украинским рубежам, туда, где живут самые непокорные московские холопы — запорожцы. «Неужто ж правду говорят про Мазепу?» Пётр стиснул ладонями виски. Его глаза округлились, стали ещё чернее. Ноздри раздулись. Через лоб поползла под коричневую шапку волос тонкая синяя жилка. — Ну, чего приумолк? — выкрикнул он сквозь зубы. — Говори… радуй далее. «Будет бить, — потупил глаза Пётр Павлович. — Обязательно будет…» И, вздохнув, поклонился: — Покель всё, государь. — Всё-о! — передразнил царь. — Покель всё-о! Мало ли? Таково утешил, что хоть в прорубь. — Он вытянул шею и прислушался. — Ревёт-то, а? Ревёт каково за окном? Словно море в непогоду. Он опустился на лавку. Голова его склонилась на подставленную ладонь, лицо обмякло, как у тяжелобольного, на миг почувствовавшего облегчение. — Море… Нам ведь крохотку эдакую… Махонький клочок берега с пристанями… А оно уходит. Уходит море от нас! И не удержим его. Какая война может быть, коли казна пуста? Шафиров будто ждал этих слов. — Будет казна, — сказал он громко и твёрдо. — Только сотвори то, о чём не единожды на сидениях думали… — На части, что ли, Россию разбить? Дворянам раздать в полное управление? — Так, государь. — Рано. Пускай поучатся ещё малость. Пётр сердито фыркнул. Советник, глядя на него, пожал плечами. — Хочешь — гневайся, хочешь — с глаз долой прогони за дерзость мою, а подменили тебя, Пётр Алексеевич. Словно бы не владыка Санкт-Питербурха передо мною… — Че-го-о? — Да! Словно зельем опоили тебя. Во всяком деле тебя ныне сумленье берёт. Убей, а я и при последнем издыхании помазаннику Божьему правду скажу. Ты, сам ты сему обучал. Шафиров не ошибся. «Правда» попала в цель. Пётр ласково ударил его по плечу: — Коли правду, сыпь, брат, не сумлевайся. Откинув далеко трубку, он вскочил и снова заходил по терему уверенно и чётко, как на учении с преображенцами. — Говори. — Говорить-то нечего. С губернациями погодить ещё можно, а что касается Литвы, послушайся, Пётр Алексеевич, генеральского совета. То не в бесчестие, но во славу твою. — Отступить от Литвы? — Отступить, Пётр Алексеевич. Оба склонились над картой, водя по ней пальцами, долго изучали каждый изгиб трущоб и трактов. Все замечания государя советник тут же, не споря, записывал до последнего слова. Безответное послушание вывело царя из терпения: — Эк задолбил: «Да, да…» Когда же «нет» скажешь? Шафиров приложил обе руки к груди: — Верь не верь, а ей-ей, нечему некать. Словно бисер нанизываешь. — А ежели я вдруг со зла Литву велю разорить, сие как? — Тот же бисер, Пётр Алексеевич. Нешто не разумею я, что не потехи для разоришь ты тот край, а к тому, чтобы шведы шли по Литве, как иудеи в пустыне? Пётр призадумался. Смести с лица земли города и деревни, чтобы лишить Карла возможности иметь под рукой провиант и фураж, было нетрудно. Один полк солдат справился бы с этим походя. Царя смущало другое. Он боялся ожесточить население, и без того недовольное хозяйничаньем русских. — Не замутил бы народишко… Шафиров самоуверенно расхохотался: — Пускай только сунутся! Пороху достанет ещё про честь литовскую. — Значит, так, — укрепился в своей мысли Пётр. — Пиши: «Отступать и дороги все портить, а буде возможно где, лесом и каменьями забросать». Советник усердно заскрипел пером. — Про всякий случай не худо бы и Москву укрепить, — сказал он, не поднимая головы. — Мало ли что бывает… — Я про сие уже Фёдору
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (81) »