день отмечал, как Шарифе склоняется к горизонту — мало-помалу, по чуть-чуть. День за днём — вурад, вурад, и вот — исчезло. Две недели подряд ночи будут тёмными.

Подходящее время для бегства.

После той памятной лекции по астрономии дети стали совсем другими. Ушли в себя, стали замкнутыми. Нет-нет, да и закроют глаза со всех сторон, пытаются что-то себе представить, что-то понять, что-то вообразить.

Конечно, родители разволновались. Их можно понять: вместо того, чтобы вынашивать пару дюжин детей и ловить диких лемишей, девочки бредят какими-то координатами, измерениями, пространствами. Бредят настолько, что пять их жизненных циклов уже угасли, заснули.

И кто во всём виноват? Конечно, он, Муклиний, который вот уже пятьсот тридцать лет без передышки является Учителем посёлка. Именно он отвечает перед родителями за психическое здоровье детей. Ведь никто в округе не знает, что его главная задача — дать детям знание, и главная ответственность — перед Министерством. Он научил детей почти всему, что знал сам. Математика, литература, история, химия, биология, медицина, астрономия… Не закончил ещё читать курс элементарной физики — но дети с ней и сами смогут разобраться, при желании. Закончить обучение старшей группы он не успеет, даже если останется. Взломают дверь, разрежут Муклиния на части, а потом будут держать органы в холодильнике — пока те не отлежатся и не станут мягкими, сочными.

И какой ему смысл лежать расчленённым в холодном и скучном месте? Больно, страшно и неинтересно. Чувствовать, как отнимаются нервы, постигать приближение смерти… Бр-р-р!

Ну, а младшие группы… Наверное, Министерство пришлёт им нового Учителя, если такая профессия вообще останется.

Если. Новостные ленты последних дней были непрестанной хроникой насилия. В столице убиты двадцать шесть Учителей, по всей стране — сотни. Тысячи, десятки тысяч их исчезли бесследно, очевидно, спасаясь от неминуемой расправы. Вот теперь настал и его черёд бежать.

Логично предположить, что судьба Учителей во всех посёлках будет одинакова, и к младшим группам уже никого не пришлют. Дети так ни от кого и не узнают об опасности ксенофобии, об ужасах гражданских войн, о развитии общества, о нейтронных бомбах. Всё это им придётся познавать на личном опыте.

Воображение сыграло с ребятишками злую шутку. Универсальный, казалось бы, способ понимания всех проблем — от арифметики и истории до космонавтики — спасовал перед недоступностью иных измерений. Стоило ли им так упорствовать в своём принципе незамалчивания знаний? Кто скажет наверняка?

Впрочем, через тысячи лет общество неизбежно придёт к пониманию того, что Учителя — незаменимы.

Пройдут века и тысячелетия, минут миллиарды лет, погаснут звёзды, Вселенная снова сожмётся в точку — и снова распухнет Большим Взрывом. И в новой Вселенной будут всего лишь три координаты. Или две. Или даже одна.

До того, как мир снова наполнится дустой, пройдёт ещё много-много таких циклов.

Ну, а пока он, Муклиний, пойдёт пешком на юг. Туда, где простираются заросли гашких и толстых деревьев. Куда не ступала ещё ножка фугуля из этого четвертьлупия. Туда, где плещется вода в куних и дустых озёрах, чистых, как лимфа.

Туда, где он попытается окончательно и во всех деталях вообразить себе этот убогий, трёхмерный мир.