животные, но и морские птицы. Для медведей икра в этот период является первым после зимовки источником полноценного и вкусного белка. Это потом они будут поджидать ход горбуши, а пока, столпившись вдоль берега, с наслаждением слизывали с морд и лап лакомую пищу.

С трудом найдя свободное местечко и, с опаской поглядывая на косолапых мишек, мы с лаборанткой выполняли свою опасную, но нужную работу. Девчонка порою попискивала от страха, но работу не бросала. Да и медведи отнеслись к нам вполне благожелательно, только посматривали в нашу сторону, не претендуем ли мы на их участки. Я прекрасно знал, что главное — не паниковать, не дергаться, вести себя спокойно.

Молодые непоседливые медвежата, с симпатичными мордашками и маленькими выпуклыми, словно бусинки, глазами, с мокрыми и белесыми от слоя икры носами нам очень понравились. Они все порывались подойти к нам. Но медведица время от времени раскатистым рыком останавливала их. Да и мы, старались держаться от них подальше.

Когда взрослый медведь вставал на задние лапы, рассматривая нас, то он казался нам пугающе огромным и страшным. Но злобы в них я не чувствовал, только настороженное любопытство.

Но, все равно, появлялось желание бежать от него и бежать. Но я также знал, что бежать от зверя, ни в коем случае нельзя. Он инстинктивно устремляется за тобой и все равно догонит. Скорость бега у него такая же, как у бегущей лошади. Закончив работу на этом участке, мы тихонько, не спеша, покинули его. На следующее утро лаборантка «заболела» и мне пришлось заканчивать работу самому.

Медведи, по-моему, привыкли ко мне и не обращали на меня никакого внимания, также как и на морских птиц, выклевывающих икру с булыжников и водорослей. Лишь время от времени ближайший ко мне медведь принюхивался ко мне, но затем, успокоившись, признав во мне «своего», продолжал наслаждаться лакомым блюдом.

После совместных «посиделок» на берегу Олюторского залива, мое мнение о медведях, как я наивно предполагал, резко изменилось в лучшую сторону. Если не раздражать их, не претендовать на их пищу и территорию, то с ними вполне можно ужиться, конечно, как я полагал, в разумных пределах. Они имеют право на существование рядом с нами. Но, после встречи с моим другом, охотоведом, я понял, что нам просто повезло. На самом деле, как уверял меня знаток медведей, некоторые из них непредсказуемы. С нами рядом на берегу залива были «правильные» медведи, наевшиеся до отвала, сытые, милые и благодушные. Но среди них встречаются оголодавшие отщепенцы, дикие и необузданные, как я уже говорил, не впадающие в спячку, словом шатуны, как их называют охотники. Ну и конечно раненые, обиженные людьми. Тогда берегись. Ничто не спасет от них. В 2003 году от зубов шатуна погиб сотрудник Кроноцкого заповедника.

В этой «стране медведей» некоторые аборигены с ними сравнительно мирно ладят. Как мне рассказывал, в одной из бухт Камчатского края, коренной камчадал Гриша: «С ними лучше не встречаться, когда они голодные, после зимней спячки. — Но все равно первыми никогда не нападают, если конечно их не разозлить. „Хозяин“ чувствует силу человека. Однако пищу от них надо прятать, высоко вывешивать на деревьях, и подальше от места стоянки, чтобы не привлекать их к себе. Но когда рыбы много, медведи добрые, не злые, я вместе с ними рыбачу на речке. Они на своем месте, а я на своем. Я сеточку поставлю, рыбу снимаю, а они шею вытянут и посматривают в мою сторону. Наверно удивляются, как мне удается столько рыбы наловить. Я иногда делюсь с ними, оставляю на берегу. Мне и моим собачкам хватает. Не обижают они меня. Но бывают, конечно, как и среди людей, злые и больные. Особенно они опасные, когда очень голодные. Это те медведи, которые не впадают в спячку. Тут только ружьишко спасает».

Охотовед и Гриша правильно раскрывают природу медвежью.

— Но рыба не всегда идет в речку, — говорю я.

— Конечно, рыба идет не все время, это так — отвечает Григорий, — Сначала горбуша. Потом, через какое то время, другая.… А в перерывах медведи разбредаются по тайге. Ягоды ищут, орехи, травку.

Без них они тоже не могут. И опять идут к речке. Как они чувствуют, когда рыба подходит, не знаю. У каждого из них своя речка и свое место. Я их даже стал узнавать. Они меня тоже. Бывают между ними и драки. Но это, когда новый «хозяин» придет. Если он молодой и сильный, то прогоняет старого с хорошего места.

В последний год работы в Камчатском НИИ рыбного хозяйства, мне все — таки довелось побывать на КНП (контрольно-наблюдательный пункт), где вместе с ихтиологом-наблюдателем видел нерестовый ход рыбы на одной из лососевых нерестовых речек, который произвел на меня неизгладимое впечатление.

Река буквально кипела от обилия в ней лососевых рыб, как будто они варились в громадном котле воды, а вдоль берега и даже за ее пределами разносился непрерывный шум от плещущейся рыбы. Десятки, а временами ранее, сотни медведей скапливались на берегах нерестовых рек в ожидании добычи. Сотни, тысячи лет назад они также поджидали в этих местах богатую животным белком пищу, обеспечивая себя жировым запасом для зимней спячки в длительную и суровую зиму. Прихватывают рыбу они как лапами, так и пастью. Если промахнутся, то недовольно урчат, но тут же успокаиваются и продолжают рыбалку. Сытые, они едят у рыбы только икру и самые лакомые кусочки. Остатки расхватывают другие звери, ждущие своей очереди и птицы

Лов рыбы медведями на нерестовых речках

Миграция лососевых рыб в реки на нерест занимательнейшее зрелище и многократно описана во многих очерках.

В настоящее время численность тихоокеанских лососей сильно сократилась и нерестовый ход уже не представляет, как говорят мои бывшие сослуживцы, столь грандиозного представления.

Медведь — хищник, и если по пути попадется четвероногий зверюга, вроде оленя или кабана в сибирской тайге, то он может завалить и их. Хотя и не часто. Не так легко догнать крупного быстроного зверя. Разве что из засады, вплотную к ним. Сразу всю тушу съесть не может, поэтому наевшись, забросив на нее ветки и траву, устраивается недалеко от растерзанной жертвы и дремлет, пока не переварится пища. Не чурается он и трупов погибших от естественных причин животных «с душком». Его желудок всё переварит. При приближении любителей дармовщины, как волков, лис и других небольших хищников, отгоняет их. Хотя стая волков для него опасна, и он, встречаясь с ней, вынужден порою ретироваться. В амурской тайге побаивается