поступать в Свердловское музыкальное училище. Физика из моей жизни ушла навсегда. Я, правда, запомнила что-то там: для любого эпсилон больше нуля существует дельта, неравная нулю. Уже дальше я не помню, при котором - что?

Я поступила в музучилище, не имея никакого музыкального образования, не зная даже нот. В училище принимают только после музыкальной школы, то есть надо было хотя бы знать музыкальную грамоту. Сдав только что летнюю сессию в университете, взяла книгу "Элементарная теория музыки" (или "Элементарная музыкальная грамота", уже не помню). Прочитала за вечер, все поняла, запомнила. Сама система несложная, но трудно ею пользоваться. Так же, как легко понять азбуку, но трудно научиться читать бегло. По большому счету, я до сих пор не научилась читать ноты, ведь это закладывается в детстве.

Так вот, прочитала эту книгу - и вперед. То, что надо было сделать сразу, я сделала после двух лет душевных мук. Но за это время я вызрела. Здесь как в любви. Когда ты рассуждаешь, думаешь, кто тебе больше нравится - это еще не любовь. А когда "есть множество причин, чтоб нам расстаться - одна причина есть, чтоб вместе быть", и эта причина все перевешивает - вот тогда это любовь.

Да, это был отчаянный поступок. Но он был обусловлен, это был шаг по судьбе. Жаль, поздно я это сделала. Не надо было терять два года в университете. Может быть, и судьба пошла бы по-другому. К тому моменту я только начинала, хотя у меня уже были песни, но не было практически никаких знаний, знакомств.

Родители были в шоке, когда я ушла из университета, потому что для них эта позиция была важна. Но я не могла поступить иначе. Если бы я не пошла в музучилище, не знаю, что бы со мной было... Родителям, родственникам, учителям казалось безумием то, что я придумала стать певицей, тем более что ни по каким внешним признакам я не подходила под это дело. Я длинная, сутулая. Я была очень застенчивая, не умела держаться, мне мешали мои руки, ноги, глаза и все на свете, поэтому никому не могло прийти в голову, что это не блажь. В числе прочих назывался такой аргумент, что ты никем не станешь, что ты в лучшем случае будешь одной из неудавшихся. Меня это не испугало, потому что мозги в то время были на заднем плане. Я ничего не могла с собой поделать, если бы я попыталась это нарушить, я бы с ума сошла от депрессии.

Существуют исключения, когда в музыкальное учебное заведение берут человека без начального образования, это случается с певцами. Со мной как раз и произошло это. Голос - это такая субстанция, которая становится очевидной только после ломки, то есть в 16 - 18 лет. Он обнаруживается в том возрасте, когда уже поздно идти в музыкальную школу, уже надо идти в музыкальное училище. И приняли меня потому, что у меня есть голос.

Но все было не так быстро и не так легко. Постоянно чувствовала хроническое отставание в учебном процессе. Я все знала теоретически, а практически применять - это дается в детстве, в музыкальной школе. Нужна практика, чтобы, глядя на ноты, слышать их. Вспоминаю, как проходила учеба: на первом уроке музыкальной гармонии специально для одного-двух человек, тех, кто поступил без музыкального образования, педагог рассказывал: "Значит, так, бывают такие-то ноты, длительности: целые, половинки и четвертушки. Вот это интервалы, это трезвучия, септаккорды. Все, а теперь поехали". Дальше уже с нами разговаривали без особых скидок.

Свердловск для меня - длинный тягучий комплекс ощущений из неприкаянной молодости, дремучего совка, мрачных серых зданий и холода. Хоть я была юна и полна сил, училась музыке и влюблялась, все равно воспоминания какие-то муторные.

Когда я училась в музучилище, то посещала бардовский клуб. Потом начались рок-фестивали, и меня пригласили петь в рок-группу. Она, правда, была никакая и быстро развалилась, но я начала ходить на все концерты свердловского рок-клуба. Это был 1985 год, когда открылись шлюзы. Для меня было большим эмоциональным впечатлением то, что я наконец увидела людей, родственных мне по духу. Вообще, рок-культура для меня начала существовать с момента приезда в Свердловск в 1983 году. До этого я не подозревала о наличии этого целого слоя контркультуры. В первый день, я только вещи принесла, в коридоре общежития встретила человека, который, сидя на подоконнике, пел под гитару "Аквариум" и "Зоопарк" вперемешку. Это было как удар молнии. Майк Науменко перевернул мое понимание поэзии: можно сказать, что благодаря ему я начала писать песни.

Но я не прижилась в рок-клубе - там были свои звезды, свои корифеи, а я так и ходила застенчивой девушкой из Верхней Салды и была никому не нужна, единственное что - впитывала эмоции. Более лояльно ко мне отнеслись барды, мне меньше нравилась их музыка, но по-человечески они были проще. Когда я начала писать, то со знакомой девушкой Леной Алексеевой образовала дуэт. Мы с ней пели песни на стихи испанских и латиноамериканских поэтов. Я только позже поняла, что это чрезвычайно талантливые вещи, они необычные и красивые. Но тогда я не знала, хорошо это или плохо, а окружение их не оценило: барды не отреагировали, рокеры не поняли, а больше мне не у кого было спросить. А свои песни я начала писать еще в школе. Правда, прошло довольно много времени до тех пор, пока я осознала, что это мое, что это песни, которые я могу показывать людям, пока они стали действительно хорошими.

Когда я училась в музучилище, как-то увидела объявление, что ищут певчих в церковный хор. Я, будучи совершенно незнакома ни с церковью, ни с хором, поехала туда, и меня взяли. Надо было ездить на другой конец города - там после реставрации открывали маленькую церковь. Ремонт еще не совсем была закончен, и вот мы в ней занимались. Я не очень хорошо читала с листа ноты, надо было очень быстро это делать, прямо в живом режиме. Я как могла угонялась за своими альтами. И вот во время этих репетиций я поймала такое особенное ощущение, которое невозможно описать словами, которое меня очень приблизило к вере. Потом, на Пасху, эта церковь открылась. На пасхальную службу меня не взяли, только основных певчих. Потом положили всем какие-то зарплаты, я помню, мне положили самую маленькую - 50 рублей. Я ее не стала забирать - за тот единственный месяц, который прорепетировала. Регент фактически произвела отсев, оставила только тех, кто очень здорово читает ноты и уверенно поет. Я была не в их числе. Я вряд ли стала бы там работать, этому надо было бы посвящать очень много времени, практически всю себя. У меня была другая жизнь. Я училась на эстрадном вокале, преподавала аэробику. Хор был для меня одним из способов