Великан поднялся на ноги, прошел вперед и сел на землю у подножья утеса, на котором стояла Мариука. Плечо Фаурара пришлось чуть выше уровня гранитной площадки.

- Здравствуй, муха!- сказал Фаурар, рассматривая девочку правым глазом и по прежнему прикрывая ладонью левый глаз.

- Молчи и постарайся сидеть смирно! - ответила Мариука и, храбро взобравшись к нему на правую руку, которой он облокотился на край площадки, побежала по рукаву, по плечу, потом, держась за пуговицы воротника, полезла вверх и ухватилась за усы.- Та-ак! Сейчас, сейчас! Не урони меня, пожалуйста! Теперь попробуй открыть глаз!..

Я не могу открыть, мне очень больно!- прошептал великан, осторожно подставляя руку, чтобы девочка не упала.

- Ах, бедняга!- с жалостью воскликнула девочка, перескочив с усов на подставленную ладонь.-Ну, смирно! Раз, два, три!.. Вот!.. Готово!- И она выдернула жало, вонзившееся в левое веко.

Боль в одно мгновение утихла. Фаурар бережно опустил Мариуку на гранитную площадку. Потом он засмеялся-сначала недоверчиво и тихо, потом все громче, громче и, наконец, пустился в пляс, прищелкивая пальцами… Так доплясал он до болотца, выхватил сапог и, размахивая им над головой, запел во все горло, да так громко, что Марина в ужасе зажала уши…

На перевале снова появились звери и птицы. С радостными криками, песнями, мурлыканьем и мычаньем они возвращались в родную свою долину. По всему было видно, что звери и птицы очень уважали Фаурара. А убежали они от великана потому, что испугались его: от боли и страданий он был в этот час грозен и страшен…

Мариука сидела в кресле замечательной работы.

Это кресло было ей как раз по росту. На спинке кресла красовалась надпись: «Соль». Под ногами у Мариуки был роскошнейший ковер, а позади, за креслом, поблескивали толстые мраморные колонны. Это была обыкновенная крестьянская солонка в виде креслица, точь-в-точь такая, какую Григораш подавал своей матери Иляне. Ковер представлял собой скатерть с нарядными узорами, а блестящие колонны - обычные глиняные кружки.

Короче говоря: она сидела на столе, накрытом к обеду. Фаурар снял фартук и, расположившись около стола, в восторге хлопотал, готовя скромное, но искреннее угощение. Вонзив большую вилку в бок целиком зажаренного быка, он острой солдатской саблей делил его на деликатные кусочки…

- Нет-нет, сначала ты должна покушать!- уговаривал Фаурар.

- Спасибо, я ужасно тороплюсь!- робко возражала Мариука.

Но он торжественно поставил перед ней огромную тарелку: на ней лежал кусочек мяса - небольшой, всего полпуда весом… Великолепнейший гарнир из тыквы и моркови аппетитно дымился.

- Нет-нет, благодарю! Мой брат Григораш…

- Твой брат Григораш?- удивился великан.- Давай его сюда! Я полагаю, на всех хватит!..

- Он у бабы Клоанцы! Она его украла!- сквозь слезы промолвила девочка.

- У бабы Клоанцы?- озабоченно сказал великан, присаживаясь к столу.

- Да-а!.. И, может быть, он голодает!- всхлипнула Мариука.- И, может быть, он умирает с голоду.

Однако маленький Григораш и не думал умирать. Уютно примостившись возле кринок, он обеими ладонями снимал густые сливки и старательно облизывал пальцы. Покончив с одной кринкой, мальчишка перешел к другой.

- Ого! А здесь сметана! Люблю!..

Вся его рожица была в сметане, но мальчуган не унывал.

Баба Клоанца и ее приближенные крепко спали и храпели на весь дом!..

Великан и Мариука по прежнему сидели друг против друга-он за столом, она на солонке и продолжали разговор:

- … Она повсюду разъезжает в ступе, говорил Фаурар.- И даже эти сапоги не в состоянии ее догнать! А знаешь ли, какие это сапоги?!

Он с гордым видом подтянул высокие голенища.

- Семимильные?- почтительно спросила Мариука.

- Девятимильные! И совершенно новые!- поправил Фаурар.- Она страшится только одного предмета,- при этом он ласково взглянул на свою саблю,- моей солдатской сабли!.. А что?.. Я одолжил бы!.. Но жаль, что сабелька тебе немного не по росту!

- Мне тоже очень жаль!- вздохнула Мариука.

- Эх, как бы я хотел тебе помочь!- задумчиво сказал Фаурар и вдруг вскочил и с силой хлопнул себя по лбу.

- Опять оса?- тревожно встрепенулась Мариука.

- Нет, муха, мысль! Прекраснейшая мысль!- поспешно успокоил великан и, схватив кружку, осушил ее до дна. - Твое здоровье, муха! Не унывай! Я отколю кусочек сабли и… мы еще посмотрим, чья возьмет!..

Мгновенно появилась кузница. Блеснул огонь. Фаурар орудовал над наковальней, держа щипцами крошечный кусочек стали.

- Так, так… и так!- рычал Фаурар, сверкая молотом.- Как говорится, дело мастера боится!.. Раз, два и три!.. Готово!- Он поднял сабельку к глазам - она была величиной с его мизинец, пожалуй, даже меньше!.. После чего он подкрутил усы и, опустившись на одно колено перед Мариукой, сидевшей здесь же в кузнице на каменном выступе возле горна, почтительно преподнес ей оружие.

- Пусть сабелька невелика, была бы храбрость!- торжественно сказал Фаурар. Растроганная Мариука молча взяла саблю, прижала ее к сердцу и низко поклонилась доброму Фаурару.

- Теперь я провожу тебя до самого замка Клоанцы!.. Там будет видно!- объявил Фаурар.

Прекрасные долины, горы, реки стремительно неслись навстречу великану, когда он, гордо выпятив грудь и подкручивая свои роскошные усы, бодро шагал на запад… Тяжелая солдатская сабля на белой портупее гремела за спиной. Фаурар шагал и громко пел старинный марш:

А Мариука храбро сидела на плече у великана и. ухватившись за его воротник, зорко смотрела вдаль. Серебряное перышко поблескивало в ее темных волосах. У левого бока, так же как у Фаурара., на широкой белой портупее, переброшенной через правое плечо, красовалась маленькая сабля с золотым эфесом…

А что же делал в это время маленький Григораш?

А вот что он делал! Опустошив кринку со сметаной, он подошел к креслу бабы Клоамцы, с трудом вскарабкался на мягкую подушку и вмиг заснул спокойным, безмятежным сном.

Вокруг старого замка Клоанцы парила тишина. Мариука стояла в конце глухой аллеи и. нахмурив тонкие брови, внимательно прислушивалась… Ведь великан Фаурар куда-то исчез, и она была одна-одинешенька… За деревьями был виден двор, устланный огромными, порыжелыми от времени каменными плитами. Дальше, по ту сторону двора, темнели очертания полуразрушенного замка. Он казался необитаемым, и только дым, валивший из одной трубы, напоминал о том, что в логове Клоанцы топится камин. Повсюду запустение и тишина: в замке не было ни окон,