запирать изнутри на замок, а потом… я верила и сама, что только так жить и надо. Так круто, так сильно, так правильно.

Так о д и н о к о .

— Это было больно — умирать, знаешь? Впрочем, теперь ты знаешь, я видела все — от начала и до конца.

Твою схватку с Цепом, а потом с девчонкой, что сбросила тебя в воющую и скулящую стаю переродков, что рвали тебя кривыми клыками, а ты так страшно кричал. А потом стрела… что оборвала мученья.

Она оказалась милосердной, правда? Китнисс Эвердин, что спутала наши планы, отняла наши жизни, столкнула за грань. Это всегда была только она. А ты… ты и сейчас, Катон… отсюда… смотришь туда, в мир живых… с какой-то странной жадностью… пытливо. Ты будто скучаешь.

— Она никогда тебя не любила. Для нее ты был — из первых врагов, подонок, убийца.

— Знаю. Ты можешь хоть чуть-чуть помолчать? Я просто хочу… посидеть в тишине.

Сидеть здесь днями, неделями, месяцами. Сидеть, наблюдать. Всегда — только за ней.

А я же… люблю тебя.

Дура.