Лепилов В.П. Литература и астрономия

Несколько предварительных слов

Литература и астрономия! Прочитав наименование этой книжечки, читатель может удивиться и задать себе вопрос: «Что общего между этими понятиями?». На самом же деле и у литературы и у астрономии много общего.

Во-первых, как литература, так и астрономия своими истоками уходят в глубокую древность. Во-вторых, и писатели, и астрономы считают свою область творчества и вечной, и бесконечной. В-третьих, как для литературы, так и для астрономии характерны смелая и устремленная в прошлое и будущее мысль, полет фантазии, неопределенность и неясность во многих теоретических вопросах, ну, и, конечно, ошибки в отдельных работах. В-четвертых, именно в космосе находится созвездие Пегаса, легендарного крылатого коня, который развозит вдохновение поэтам с доставкой на дом.

Сейчас мало кто помнит и знает, что в 1930 году Международный астрономический союз специально рассматривал вопрос об упорядочении количества и границ созвездий. Некоторые астрономы предлагали тогда вообще упразднить созвездия, а всю небесную сферу разделить на четырехугольные участки (трапеции) и пронумеровать их. Конечно, для ученых это было бы во много раз удобней, но большинству астрономов стало жаль поэтических названий, которые постоянно напоминают нам о древних народных сказаниях и легендах, и которыми так охотно пользуются поэты, прозаики и драматурги. Поэтому Международный астрономический союз, ликвидировав несколько созвездий, появившихся на небесной сфере по прихоти некоторых королей-честолюбцев и астрономов-подхалимов, сохранил установившиеся названия созвездий, их форму и определил между ними точные границы с учетом линий небесных меридианов и параллелей.

Астрономы предоставили писателям возможность и в дальнейшем активно вторгаться в космос. И писатели оправдали надежды своих коллег-астрономов. Они, особенно после начала космической эры, не только охотно описывают ночное небо, широко оперируя названиями созвездий и отдельных звезд, планет и их спутников, а также других космических объектов, но часто при этом делают и свои собственные «открытия» в области астрономии и космонавтики.

Я уже много лет коллекционирую эти «открытия», и сейчас моя коллекция насчитывает несколько сот «экспонатов», а точнее: критических миниатюр. Частично они опубликованы в журнале «Крокодил», в газете «Литературная Россия» и в «Литературной газете», когда она еще была органом Союза писателей СССР. Теперь я получил возможность опубликовать свою коллекцию «Литература и астрономия» в более расширенном составе. Здесь я буду оперировать «открытиями» как начинающих, так и многоопытных писателей, и поэтому убедительно прошу ныне здравствующих классиков советской литературы извинить меня за это. Я ни на йоту не желаю принизить ваши замечательные произведения, получившие всесоюзную и всемирную известность. Ссылаясь на ваши книги, а также книги уже усопших писателей, я только хочу показать все разнообразие астрономических «открытий» в художественной литературе. Я нарочно привел примеры подобных «открытий» и у великих классиков прошлого века, чтобы вам не было обидно, чтобы вы видели, что и великие ошибались. Кроме того, для вашего успокоения я могу со всей ответственностью заявить, что астрономические «открытия» и «открытия» в области космонавтики сплошь и рядом встречаются и в зарубежной художественной литературе, даже у таких крупных писателей, как Джэк Лондон, Эрнест Хемингуэй, Арчибальд Кронин, Уильямс Теннесси, Станислав Лем, Людвиг Ашкенази и др.

К сожалению, «открытия» писателей в области астрономии и космонавтики до сих пор остаются в тени. Моя коллекция «Литература и астрономия» как раз и призвана устранить, хотя бы частично, эту несправедливость.

Луна и звезды

Как выглядит ночное небо при полной или почти полной Луне? А вот как: в ярком сиянии лунного света исчезают все мелкие и средние звездочки, и только далеко в стороне от ночного светила, отдельные звезды редко разбросаны по небу, да и то светят они не так ярко, как в безлунные ночи, блеск их приглушен и не бросается в глаза. Вот почему большинство писателей, и прозаиков и поэтов, описывая лунные ночи, совсем не упоминают звезд, а если и упоминают, то без эпитетов: «яркие», «блестящие», «чистые», «умытые»; и без глаголов: «сверкали», «блестели», «переливались» и т. п.

Но все-таки очень многие писатели забывают об этом, и окружают полную или близкую к полной Луну ярким звездным небом.

Вот как описывает свои ночи Юрий Убогий («Плыло белое облачко», журн. «Наш современник», 1979, № 3, стр. 86): «Вновь начали выплывать из глубины темнеющего небосвода звезды. Их свет набирал и набирал силу и утвердился, наконец, в своем постоянном, ровном накале». А вот ночь через два дня: «Ольга вышла во двор… Полная луна висела в вышине». Но тогда Луна была почти полной и за два дня до этого, и, следовательно, звезды в предыдущем отрывке не могли светить в свою полную силу.

Автор применяет в настоящем издании написание слов «Луна» и «Солнце» с прописных букв, как это принято в астрономической литературе. В цитатах из художественных произведений сохраняется обычное написание этих слов.

А вот лунная ночь Бориса Полевого («Самые памятные», журн. «Октябрь», 1979, № 3, стр. 100): «Хватил мороз. Мороз под ясным, будто выметенным небом с круглой полной луной и такими яркими звездами, что их можно было бы по одной инвентаризировать».

В стихотворении Л. Кондырева «Околица» («Литературная газета», 1980, № 52, 24 декабря) говорится:

В романе В. Дрозда «Спектакль» (журн. «Дружба народов», 1988, № 12, стр. 98) главный герой Ярослав Петруня рассказывает, как он в летние лунные ночи возил лен с поля весело: «Воз, переваливаясь по пахоте, выплывает на дорогу, дальше кони сами добредут до села, а ты лежишь на шуршащих снопах и ищешь среди щедрой россыпи звезд над самой головой Полярную звезду и Большую и Малую Медведицы».

В звездах лунная ночь и у А. Абсалямова («Огонь неугасимый», «Роман-газета», 1960, № 12, стр. 6): «Гаязов постоял, пока в ее комнате не зажегся свет. Полная луна и искристые голубые звезды на этот раз провожали его одного».

Яркие звезды и полная Луна одновременно светят и у Д. Алентьева в стихотворении «На арбузном поле — холод, стынь…» («Литературная Россия», 1983, № 49, 2 декабря):