дернувшийся уголок губ выразил мнение относительно этого заявления, ничуть не соответствующего формату и обществу: вряд ли кто-то здесь реально заботился о том, чтобы угодить виновнику торжества. На миг даже стало интересно, кто что ему вручил, и кто выиграл соревнования по количеству нулей в чеке.

— В общем, тебе выпадает «действие». Станцуй.

— Калинку-малинку? — хмыкнула Воронцова, с сожалением покосившись на пустой бокал.

— Если ты способна соблазнить моего брата и ей, я не против. Но лучше стриптиз.

— Я не раздеваюсь на публике, — бесстрастным тоном напомнила она неизвестно чему улыбающейся подруге, взгляд которой сейчас выражал крайнее удовлетворение. Кто-то со стороны выкрикнул насмешливое: «стесняешься?», на что Сашка только поморщилась — чего-чего, а этого за ней на наблюдалось вообще.

— Хуже, — ответила за нее рыжая, — боится, что папочка узнает, — и, вернув свое внимание подруге вновь, протянула: — признайся уже, что никогда не рискнешь выйти из-под его контроля.

Стиснув зубы, Сашка шумно выдохнула и поднялась на ноги: взгляд серых глаз, кажется, потемневших от злости из-за того, что ей указали на собственную слабость, был готов пробить в зачинщице творящегося безобразия сквозную дыру. Проскользнув через столпившихся возле диванчика игроков, она задержалась у крайнего столика, подхватывая с него не до конца наполненный бокал.

Ей было двадцать лет, и, кажется, пора было что-то менять в ее жизни.

— Лейрд? — качнув бокал в пальцах, она бросила короткий взгляд на виновника торжества, которому и принадлежал напиток. Тот заинтересованно приподнял бровь.

— Разбираешься в вине?

Сашка передернула плечами и одним большим глотком отправила остатки алкоголя внутрь: чуть поморщившись — этот сорт любви у нее не вызывал, она еще на пару секунд задержала взгляд на сидящем перед ней молодом человеке, прежде чем все так же молча развернуться и направиться в сторону того, что при особой фантазии можно было назвать сценой, а по факту являлось скорее небольшим возвышением, где до сегодняшнего вечера стоял рояль, обожаемый матерью Ритки. Кто его двигал, куда и как, осталось невыясненным, равно как и то, каким образом планировалось возвращать инструмент обратно: Марта Львовна явно восторга не испытает, не обнаружив его на законном месте.

Когда фоновая музыка сменилась хриплым голосом солистки нового трека, худощавая рука с блеснувшими на среднем и безымянном пальцах кольцами взметнулась вверх.

***

Кир любил свою сестру. Любил так, как должен любить настоящий брат: видя ее недостатки, но не позволяя никому о них заикнуться, способный отругать и даже — в глубоком детстве — отлупить ее, но пресекая чужие попытки хоть словом, хоть делом причинить ей боль. Они были настолько разными, вплоть до внешних черт, что мало кто верил в их родство, и потому ссоры между ними случались достаточно часто. Но так сильно она его выводила из себя крайне редко, почти никогда. Собственное двадцатидвухлетие он не планировал отмечать вообще: нет, конечно, торжественный ужин с родителями бы состоялся, но вряд ли в этот же день — скорее ближе к выходным. Однако это скорее напоминало бы мирный час в кругу семьи, нежели… это. То самое, что так любила устраивать Рита: грандиозную вечеринку в его честь, где вряд ли больше пяти человек помнило, как его зовут, не то что причину высланного им приглашения-смски. Главное, народ уловил возможность оттянуться и напиться (и не только) за чужой счет, и потому успешно (по их мнению) создавал видимость праздника. Вы не идете в клуб? Клуб идет к вам! Кир бы не явился в родительский дом, зная, что здесь его ждет, если бы не хитрость сестры, навешавшей ему килограмм итальянских спагетти о каких-то там срочных просьбах отца и дяди. Увы, семейным требованиям сказать «нет» было нельзя.

Как выяснилось — ими даже не пахло, как и родителями, отосланными предприимчивой Ритой в гости. Их-то спровадить явно было легче: достаточно сказать, что сыну нужно повеселиться, и, вдохновленные тем, что слишком самостоятельный и серьезный ребенок наконец «вспомнил» о том, что он еще не умудренный годами муж, они были готовы предоставить дом даже на полное его растерзание.

В общем, рыжая мелочь в очередной раз подтвердила правильность решения Кира жить отдельно — в частности, от сестры, и теперь он считал минуты до момента, когда все собравшиеся превысят свою меру алкоголя и наркоты, перейдя в бессознательно-безопасное состояние. До последнего мига это делать было сравнительно легко: пока Рита не решила, что один сюрприз — хорошо, а еще парочка — те самые вишенки на торте. Еще чудо, что сестра не додумалась закатить пьянку в его собственной квартире (точнее, как выяснилось позже, она додумалась, но, руководствуясь аргументом «у тебя там не развернуться», отмела эту идею как не жизнеспособную).

Девчонка, провокацией Риты отправленная на импровизированную сцену, едва ли вызвала у него что-то кроме равнодушного мазка взглядом по достаточно стройной, даже спортивной — о чем говорил рельеф подтянутых мышц — фигуре. За весь вечер он вряд ли уделил ей в сумме больше пары минут своего внимания, как, впрочем, и всем здесь. Но всякий раз, когда она попадалась ему на глаза, вела себя иначе, нежели остальные: слишком спокойно, слишком тихо, и даже порция алкоголя, кажется, была единственной на целый час. Хотя на умницу-скромницу она не походила совершенно: ни позой, ни взглядом, ни даже внешним видом она не напоминала тех забитых девочек, что на вечеринках прячутся в уголок и оттуда поглядывают испуганно, молясь, лишь бы их не заметили. Скорее она просто вела себя как-то непривычно рассудительно для всегда безбашенной тусовки. Но и только. И это абсолютно не могло стать причиной, по которой ее стоило бы назвать другой: в том, что она была ничуть не лучше всех этих полных грязи и лицемерия личностей, не появлялось ни капли сомнения. Рита с другими дружбу не водила.

Скрестив руки на груди и бросив предупреждающий взгляд на сестру, довольно надкусывающую канапе, Кир вернул внимание зрелищу, якобы призванному быть подарком. Даже интересно, зачем было кого-то выталкивать на «сцену», когда здесь и без того уже крутились четыре элитные стриптизерши. С другой стороны, Рита ценила красивую картинку, и вряд ли бы заставила танцевать ту, которая к этому не имела ни капли способностей.

А способности у нее явно имелись.

Высокая фигурка, на мгновение замершая,