ненавидела свою жизнь, в которой не существовало той свободы, что так хотелось.

Ей было двадцать лет, и она впервые была готова сделать то, на что не решилась бы еще утром.

Когда такие бессмысленные рыдания утихли, а мозг начал опять связывать слова в относительно цельные фразы, пальцы нашарили на полу возле шкафа телефон и почти без ошибок набрали нужный номер.

— Что ты говорила про сегодняшнюю тусовку? — голос уже звучал почти ровно, разве что злость в нем было трудно не уловить.

— Ты же была крайне занята и вообще, — хмыкнула Ритка на другом конце провода, про себя расплываясь в довольной улыбке. Сашка это чувствовала, но ей было абсолютно не до внутреннего торжества рыжей — что угодно, лишь бы отплатить родителю за его тиранию.

— Заткнись и просто скажи место.

Она знала, что подруга поймет. Она всегда все понимала, даже когда Воронцова отборным матом выражала свои мысли, отталкивая всех и каждого. Ритка была тем самым человеком, с которым не требовалась маска, и именно за это Сашка ее любила. За то, что она стала недостающей половиной ее чертовой души, кажется, искореженной окончательно. За то, что принимала любой, чего не делал никто из этого долбаного окружения, помешанного на правильности и репутации.

У болотно-зеленого платья были оторваны рукава и шифоновый верхний слой: осталась лишь атласная основа на узких бретелях, лишенная всяческого украшения. На шею легло массивное золотое колье, рядом с карминно-красным клатчем упали черные босоножки, рука вывела линию стрелки. Особым гостям полагалось опаздывать, даже если их появление было для всех сюрпризом. Когда каблуки цокнули в направлении выхода из комнаты и щелчок выключателя погрузил ее во тьму, на уже лишенном всяческих следов слез лице промелькнула то ли презрительная, то ли предвкушающая улыбка.

Вечеринка и впрямь уже была в самом разгаре — это легко читалось на не блещущих адекватностью лицах собравшихся: часть из них Воронцовой была совершенно не знакома, другая часть вроде бы когда-то мелькала перед глазами, но назвать по именам она смогла бы в лучшем случае с десяток человек. Впрочем, удивляться этому не стоило: всех приглашала Ритка, и пусть даже ориентировалась она на свой круг общения, а не на тех, с кем был близок виновник торжества, как это всегда делала, сама Сашка с этими людьми почти никогда не сталкивалась. По мнению ее папочки они не представляли интереса для общения и поддержания каких-либо отношений, и ей не стоило ввязываться в такую компанию. Так что кроме пятерки одногруппников, в которую входила и рыжая, она не знала здесь никого. Даже того, ради кого вообще затевалась вся котовасия с морем алкоголя и девочками в блестящих лифчиках. Стриптизерши, серьезно? Неслышно (среди этого шума можно было и не беспокоиться за такие мелочи) фыркнув, Воронцова пробилась сквозь толпу, выискивая глазами подругу: она вполне комфортно себя чувствовала даже среди непонятных лиц, но хотелось хотя б одну адекватную персону, которая даст ей ориентир к дальнейшим действиям.

К счастью, Ритка обнаружилась быстро: стоило сделать несколько шагов по направлению к бару, чтобы заказать себе виски, как со спины ее обняли со всей силой, как-то не соответствующей хрупкой рыжей, и звонко чмокнули в шею. Алкоголю пришлось немного подождать.

— Ты вовремя, — сообщила зачинщица сегодняшнего беспорядка.

— Через пять минут все начнут отрубаться от передоза?

Вопрос был задан столь серьезным тоном, что Ритка даже задумчиво оглянулась на беснующуюся толпу, кажется, вообще забывшую, зачем все собрались: в словах подруги крылась нехилая доля правды — парочка мужиков уже мирно сопела на диванчике, обнимая пустую бутылку из-под текилы.

— Надеюсь, их выносливости хватит еще хотя бы часика на два — вечер в разгаре, — цокнув языком, рыжая схватила подругу за запястье. — Мы собираемся замутить «правду или действие».

Чертыхнувшись, Сашка последовала за увлекающей ее куда-то по направлению к зоне с диванчиками Риткой. Пару раз запнувшись на этом извилистом пути, нехило напоминающем ее собственную жизнь, в которой точно так же невменяемые личности с маниакальным усердием, но, словно бы случайно, ставили подножки и стремились опрокинуть на нее что-то липкое и разящее за километр, она в финале ощутимо врезалась носом в затылок подруги и еще раз вспомнила особо часто используемые ругательства. Кивнув всем, кому ее в ускоренном режиме представила Ритка, Воронцова заняла предложенное место между абсолютно неизвестными ей парнями с ничем не примечательными лицами. Вряд ли они входили в число бывших-потенциальных ухажеров рыжей — видимо, присутствовали со стороны именинника.

Прежде, чем очередь дошла до нее, дать чистосердечное признание успело шесть человек, и еще одиннадцать предпочли выполнить изощренные задания от взявшей в свои цепкие руки бразды правления игрой Ритки: рамок она не знала, и потому компромат на четверть собравшихся уже явно покоился в памяти телефонов тех, кто сохранял остатки сознания и наблюдал за представлением. В другом состоянии Воронцова, возможно, сама бы запечатлела и купающего в шампанском хозяйскую кошку парня, чье лицо и руки методично покрывались глубокими царапинами разъяренного животного, и делающую минет мужу своей сестры девицу, которая, к слову, примелькалась Сашке по светской тусовке. Но ей было не до того — она отстраненно смотрела на все, что происходило перед ней, по капле опустошая бокал вермута, и пыталась понять, чувствует ли что-то кроме смеси отвращения и извращенного наслаждения от того, что отец бы не одобрил даже одного ее присутствия здесь.

— Алекс, — преисполненный коварства голос Ритки заставил ее лениво обернуться к подруге. Не дожидаясь следующих слов, Воронцова сообщила:

— Правда.

— Меня, конечно, гложет любопытство о причинах твоего внезапного визита, но это я и так выведаю. Позже, — хмыкнула рыжая. — Я же правильно понимаю, что подарок ты не приготовила?

Поморщившись, Сашка скользнула рукой к лежащему рядом клатчу:

— Сколько? — несколько бумажных купюр она совершенно точно сегодня кидала сюда, понимая, что придется расплачиваться за такси — не за руль же в таком состоянии садиться. Машину не жалко, а вот самой хотелось пожить.

— Не-не, — укоризненно погрозила ей пальцем Ритка, — слишком формально. Мы условились, что подарки должны быть от души.

Саркастично